Алена Медведева - Настоящее [СИ]

— Не знаю… — чувство неуверенности не покидало. Я растерянно, не зная на что решиться, мялась на площадке для флаеров в башне правителя. — На меня сейчас столько всего навалилось. Не успеваю обдумывать происходящее! В мыслях — хаос. Никого и ничего не узнаю, ведь прежде я все видела глазами ребенка. Не представляю, как привыкнуть ко всему…

— Но ты же рада? Все к лучшему? Это главное. — Перебил Нарин, сжав мои плечи руками. Уголок его неизменно поджатых губ чуть дрогнул в желании меня приободрить. — Дейнари! Только подумай, ты дома! Все невзгоды позади!

— Да, рада… — чувствуя, что голос звучит как-то пусто, совсем не отражая всего избытка эмоций и ощущений, что с момента встречи с Даргом переполняют меня, еще и энергично киваю головой. — У меня слов нет, как рада. Я ведь так долго ждала возвращения. Это единственное, что поначалу поддерживало во мне жизнь, давало надежду. Потом уже перестала ждать… Но… столько перемен! Мне… — запнувшись, чуть повела плечами, высвобождая их и отступая на крошечный шажок в сторону, — мне сложно, понимаешь? Это как заново всему учиться. Узнать столько всего впервые. А очень многое изменилось… Мы же выросли. Я помню детство, а сейчас… все совсем иначе.

— Конечно, понимаю, — Нарин шагнул следом, на этот раз перехватывая мои руки. Обхватив запястья, притянул к себе ближе. Его хвост коснулся моего, словно бы тоже стремясь сдержать его нервные метания. Он смотрел очень серьезным взглядом, явно ища мой в ответ. Но мне нестерпимо хотелось вовсе закрыть глаза и на миг представить, что я одна. — Дейнари, я единственный, кто действительно понимает. Я тоже все эти годы искал тебя, надеялся и ждал. И для меня сейчас все изменилось. Ты изменилась в первую очередь! Стала другой, невероятно прекрасной, волнующей… Но в чем-то осталась той сиренеглазой неловкой малышкой, которую я знал в детстве. И так всегда будет, знаешь? Это неизменно будет объединять нас — та теснейшая связь, что возникла в детстве.

— Мне стыдно, — все же опустив взгляд под неумолимым и настойчивым призывом голубых глаз старого друга, — Нарин, мне ужасно стыдно. Это ты помнишь все. Я же… Должна признаться, в какой-то момент я все забыла. Приказала себе не помнить того покоя и счастья, что испытывала в то время. Иначе… я бы не выжила. И тебя… Тебя я тоже забыла, только твои глаза?.. Неуловимый отголосок прежнего видения голубых глаз — единственное, что иногда всплывает в памяти. В тебе ничего больше не осталось от того ребенка.

Кроме Дарга, дяди я никого больше не «почувствовала», испытав при встрече ощущение узнавания. Но признаться этому мужчине, что столько времени искал меня, сберег с детства ощущение нашей связи, открыто сказать, что для меня он чужак? Незнакомец? Не могу.

— Но это же было между нами! И будет снова, я обещаю! Нас связывает нечто особенное, глубинная близость душ. И все, что тебе надо, — это обрести, наконец, свой мир, стабильность и покой. Постепенно ты все вспомнишь, снова ощутишь ее. И поймешь, что я прав. Мы всегда были предназначены друг другу. Но как тебе снова обрести себя, если вокруг такая… круговерть?.. Тебе нужно укрытие! Свой мир, дом и уверенность в завтрашнем дне. Необходимо, чтобы тебя просто оставили в покое, наедине с собой, дали возможность разобраться в чувствах и ощущениях, привыкнуть к новой данности своей жизни. Такие перемены… И все это могу дать тебе я! Не трусь.

— Пойми, о трусости не идет речь, — неуверенно подняв взгляд на Нарина, я вздохнула. То, о чем он сказал, было верно и очень заманчиво. Я так надеялась обрести уверенность, начать жить… правильно. Стать собой, наконец. И мне нужна была помощь, я себе боялась признаться, насколько растеряла веру в себя, но чувствовала — одна не справлюсь. Больше всего пугал страх — вновь провалиться в серый туман бессознательности. Признаться Даргу? Лике? Дяде? Было стыдно, мучила вина, словно бы я сама навлекла эти беды на свою голову, на родителей. — Я не знаю…

— Зови меня Наринен, — вновь перебил арианец. Откинув прядку своих длинных черных волос, осторожно погладил меня по голове. — Наши души связаны. И мне нужна лишь ты. Тогда как для других ты станешь извечным воспоминанием о тяжелой утрате — о твоих родителях. Со мной же ты обретешь мир. Идем?..

Он словно знал мои мысли. И это… обнадежило.

— Хорошо, попробуем, — вопреки сомнениям, решилась я. — Мы пройдем, ариан.