Анастасия Никитина - И.о. Бабы-яги

К калитке прилагался высокий частокол с какими-то кругляшами на остриях. В лучах заходящего солнца они казались иссиня-черными и напоминали что-то очень и очень знакомое. Всерьёз испугавшись за остатки собственного психического здоровья, я не позволила себе додумать до конца, что же такое может болтаться на длинных палках, и быстро нырнула в калитку. Благо рассмотреть абсурдную табличку ещё разок не представлялось возможным.

Избушка стояла точно как в сказках: к лесу задом, ко мне… Тоже задом, поскольку я от этого самого леса и шла.

«Замечательно…» — проворчала я и стала обходить голенастую громадину.

Ага, как бы не так. Стоило мне дойти до угла, как домик со скрипом и скрежетом зашевелился и снова развернулся ко мне глухой стеной. Ещё две попытки обойти вредное строение тоже закончились ничем. Солнце уже почти закатилось. Его последние лучи выбивали из углов длинные черные тени, и в очерченной частоколом окружности становилось по меньшей мере неуютно. Мало того, у меня закоченели ноги в промокших джинсах, а в ветвях ставшего внезапно слишком близким леса зажглись красные огоньки.

— Да стой ты! — обозлилась я, в пятый раз безуспешно попытавшись догнать ускользающую дверь.

Избушка покачнулась и со скрипом выставила вперед одну куриную ногу. Я моргнула и вытаращилась на здоровенную фигу, которую поганая деревяшка умудрилась сложить из четырёх узловатых когтистых пальцев.

— Всю жизнь умные книжки читала? — мимо прошествовал уже знакомый чёрный кот. В темноте зелёные глаза буквально горели каким-то потусторонним светом.

— Чи-читала, — выдавила я из себя.

— А какие? — Он теранулся о моё бедро, едва не усадив в мокрую траву.

— Учебники, — отозвалась я, лихорадочно соображая, чем бы произвести впечатление получше. — И налоговый кодекс…

— Ну хоть читала, уже хлеб. А то был у нас тут один. И как только добрался? Всё Ягу убеждал, что книжки — ахре… охре… Тьфу ты! Не выговорить! Что не нужны книжки людям, в общем.

— Анахронизм? — подсказала я.

— Ага, — обрадовался кот. — Охренизм этот самый… Он ещё доказал, что леший и русалки нам только мерещатся, а Змей Горыныч помер сколько-то там лет назад. Умный дядька… Был.

— А что с ним случилось? — спросила я.

— Так и остался во дворе ночевать.

— И как? — с долей облегчения уточнила я. Судя по фиге, шустрая изба и меня сегодня привечать не собирается.

— Не знаю, — мурлыкнул кот. — Утром его тут уже не было.

— Ушёл?

— Да не. Леший заигрался, завёл его в болото. А там ключ и озерцо. Ну и русалки, куда ж без них. Горыныч потом ещё долго жаловался, что у него брюхо хихикает…

— Брюхо хихикает? — эхом повторила я и, подскочив на месте, бросилась к избушке. — А ну, стой, курица бревенчатая!

— Ну, побегай, побегай, — бросил мне вслед кот. — Съедят уставшей, зато согревшейся. Горыныч у нас мороженое мясо не любит.

Я пропустила колкость мимо ушей, заходя на третий круг. Мы с вредной избой уже могли бы поспорить с таинственными отметинами где-нибудь на полях Аризоны. Только там были просто круги, а у нас вытоптанная упрямым строением плоскость и полоса, набеганная мной вокруг.

Впрочем, от этой беготни была и польза. Я действительно согрелась. Заодно и мозги оттаяли. «Это же какая-то дурацкая сказка! Значит…» Я остановилась, в сотый раз рассматривая заднюю глухую бревенчатую стену, и, чувствуя себя полной идиоткой, внятно проговорила:

— Избушка, избушка, повернись ко мне задом, а к лесу передом!

Изба заскрипела, как сотня несмазанных дверей, затряслась так, будто вот-вот развалится, но не сдвинулась ни на градус. А кот… Вы знали, что коты умеют смеяться? Вот и я не знала. А они умеют. Ох, как они, сволочи хвостатые, умеют. По крайней мере, один из них, тот, что только что от хохота свалился с частокола.

— Ну, что теперь-то не так?! — взвыла я.

— Знаешь… — отозвался котяра, кое-как прочихавшись. — Ни в жисть бы не стал помогать пришлой девице. Но чую, что ты меня уморишь своими потугами, прежде чем сама наконец сгинешь. А мне ещё за Грань рановато. Есть у нас ещё дома дела.

— Чего? — вытаращилась я. Слишком уж знакомо прозвучала последняя фраза хвостатого насмешника.

— Чего-чего… Да ничего, — проворчал кот. — Что попросила, то и получила!

Я моргнула. Потом ещё раз. А потом разом вспомнила десяток слов из тех, которые никогда не знала.

— Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом!

На этот раз вредное строение повернулось. И дверь была приветливо распахнута. Порадовавшись, что в нормальной жизни регулярно посещала спортзал, я полезла на первую ступеньку крыльца, маячившую где-то на высоте груди.