Нина Блазон - Время волка

Но только тогда, когда она услышала рычание, то поняла, что это было. Без размышлений Анне вскинула копьё вверх, и древко с глухим звуком на что-то натолкнулась. Запах дикого животного щекотал ей нос. Клыки щёлкнули слишком близко от шеи, и схватили как раз в тот момент, когда она вскинула руку и махнула от себя в сторону. Клыки поймали руку, и её пронзила яркая боль. Со всей силы Анне ударила куда-то кулаком и попала; укус ослабел, чудовище освободило её и отступило назад. И пока она отчаянно пыталась подняться с колен, то поняла с абсолютной уверенностью, что это был не волк, не мог быть никаким волком.

« Дикая бестия », — Анне слышала, как шепчет меме. La Bête Féroce! ( прим. пер.: Свирепая бестия! ) Это было странно, что она не ощущала никакого ужаса, ни страха, только знала, что не может умереть — не сегодня, не здесь, не без гипюровой ленты с нарциссами и поцелуя Адриена в свадебный день. Крик, который сейчас вырвался из её горла, был прерывистый и глухой, и давал силы, чтобы вскинуть древко и ударить чудовище. Нож на острие получил отпор. Со всей силы Анне ударила ещё раз, попала ему в ногу, и увидела, как нож отвязался и упал в снег; развязались ленты, которые привязывали нож к копью. Девушку охватил ужас.

Её второй ботинок соскользнул с ноги. Сохраняя присутствие духа, она скинула его, швырнула в широкий череп хищника и бросилась бежать. Анне бежала босиком, крепко держа копьё в руке, ледяной ветер дул в глаза и закрывал видимость. Снежинки таяли на лбу, она чувствовала холод в своём плече и что-то мокрое, тёплое, потом прохладу от ветра. Девушка была ранена, но не было никакой боли, только тяжесть, которая тянула её ноги, как будто она тяжело ступала через болото. « Я должна дойти до хлева !»

Снег взметнулся, когда чудовище снова сбило её с ног, палка выпала из рук. Но девушка боролась и кричала со всей силы, когда пинала голыми ногами, била, царапалась и кусалась. Один раз Анне почувствовала вкус жёсткой шкуры между зубами, один раз скользнула по клыкам тыльной стороной руки и снова упала. Она подняла руки вверх, чтобы выцарапать зверю глаза и испугалась, когда их увидела. Её руки выглядели так, будто она носила алые перчатки из крови.

На какое-то мгновение она замешкалась. Когти царапнули по её ключице, тяжесть хищника передавила воздух из лёгких. В этот момент Анне уже знала, что пропала. Огненно-красные глаза пристально смотрели на неё, и рычание звучало как слово « Грех ». Она сжала веки, чтобы не смотреть в эти глаза. Но даже за сомкнутыми веками казалось, что они пылали как два солнца. « Святая Богоматерь, спаси меня !» — умоляла она в мыслях. — « Я не хотела, я никогда не хотела …»

Анне пыталась кричать, когда что-то твёрдое ударило по горлу и овладело её голосом и дыханием. Голова упала на бок, на её подбородке и шее стало тёпло. Она ощупывала себя руками и нашла рану, однако как ни странно, боль не чувствовалась. Анне ошеломлённо мигала. Переворошенный от борьбы снег громоздился рядом с ней. Ей казалось, что она видит нарциссы из кружева и кристаллов льда; одновременно перед ней проходило будущее, которого никогда не будет: Адриен и она в воскресной одежде тёплым весенним утром вступают в деревенскую церковь.

Её первый ребёнок, которого она держит на руках, в снежный день как сегодня. Меме , которая благословляет своего внука в колыбели. Анне видела второго ребёнка и третьего. Она видела Рождество и летние урожаи, танцы огня Йоханнеса и часы под луной с Адриеном за затянутыми пологами. День за днём безвозвратно струился в снег и просачивался туда навсегда. Новые нарциссы распускались на этом месте как могильные цветы для похищенных лет. Они были прекрасны и девственны — и такого же красного цвета как глаза смерти.

Глава 2

МАСКАРАД

Дом на улице Жусинне, был не самым большим дворцом в Версале, но, определённо, самым излюбленным. На улице перед ним, с красными носами, замерзали извозчики, однако здесь, внутри, было удушливо тепло; все оконные стёкла внутри были забиты гвоздями. За масками в свете хрустальных люстр прятались развлекающиеся дворяне, личности полусвета и, вероятно, также несколько личностей, пользующихся дурной славой развратников. Большинство гостей праздновали ещё задорней потому, что они, наконец, спаслись бегством от плохого настроения и снова могли свободно хохотать. Раскрашенные веера перемещали воздух туда-сюда, и дамы в платьях с вышитым цветным узором даже приносили в зал лёгкое дыхание весны.