Анастасия Акулова: В тихом омуте… друзья завелись

Экзамен. Этим всё сказано. Не правда ли, холодок по коже? Хотя, если повнимательнее вглядеться в наши застывшие лица, то тут можно заподозрить уже не холодок, а новый повсеместный ледниковый период.

Наверное, сейчас я представляю собой снежную бабу, ибо нахожусь в опасной близости от преподавательского стола и меня откровенно валят.

– Да вы издеваетесь?! – Неуспокоенной вытьянкой простонала я, умоляюще взглянув на преподавательницу по травоведению, – Как я вам этот баранец достану? Да и зачем вам это мычащее растение? Оно ни для какого зелья не годно!

Вот уж от кого не ожидала такой подлости, так от волосатки Люборады, доброй жены нашего не менее доброго домового Сбыслава. А хотя оно и понятно, что не по своей воле делает она это – вон какой взгляд грустный. Почти как у меня.

– Зато в дело пустим, на кухню. Для здоровья полезно, – сказала, как отрезала.

Убойный аргумент.

– Так давайте я вам обычного барашка принесу? – Заискивающе посмотрела в глаза домовихе, что было делом довольно сложным, ибо ростом она мне по колено.

Барашка, конечно, жалко, но себя больше. А если я хоть пальцем трону матушкины баранцы…

– А ну, цыц, шлында мелкая! – Доброе сердце не выдержало моих стенаний и решило прекратить пытаться прикрыть надуманными аргументами то, что и так понятно, – Велено делать – делай.

Ага, если бы всё было так просто.

Баранец – это такое полурастение-полуживотное. Он приносит плод, похожий на ягненка; стебель его идет через пупок и возвышается на три пяди; ноги мотаются, рогов нет, передняя часть как у рака, а задняя как совершенное мясо. Он живет, не сходя с места до тех пор, пока имеет вокруг себя пищу. Вымерло это растение, осталось только у маминого болота. Мама с ними мается, бережёт как зеница око это лесное стадо, и нигде оно больше не водится, кроме как у её болота. И ещё попробуй подберись к ним – вмиг в трясину утащит! Мавок да анчуток там как стражу понаставила. Преподаватели в нашей Академии Нечисти прекрасно всё это знают, да и с нравом моей матушки не понаслышке знакомы. А меня завалить хотят, злыдни, чтоб их хухлик на хуторе захухлячил! Кстати, а это мысль… есть у меня один знакомый хухлик… Но он супротив матушкиной воли не пойдёт. Ну что за жизнь…

А всё почему? Потому что я – нечисть-не-пойми-кто. Если говорить коротко – лесавка я, с примесью человеческой крови. Обычно лешие рождаются у пары леших. Такие лешие дикие, и забавы у них дикие: путать дороги случайным путникам, срывать с неба звёзды, губить людей в своих лесах. Но бывает, что леший утаскивает к себе человеческую девушку, и тогда рождаются такие, как мой отец. Не любят таких в общинах леших – слишком уж жалостливы, по их мнению, лешие с примесью человеческой крови. Общины всеми силами пытаются сдвинуть таких леших с мест силы, куда-нибудь в загаженные цивилизацией леса, где те тоже со временем дичают. Но папа как-то держится ещё.

Кикиморы, королевы болот – в основном только подруги и коллеги леших, но каким-то образом всё же случилось недоразумение, то есть я. Лесавки – почти вымерший вид нечисти. И как бы по идее я должна быть тоненькой, плосковатой, похожей на веточку девчонкой, ростом максимум полтора метра, с зелёной кожей и зелёными волосами. Так обычно выглядят лесавки. А во мне взыграла бабушкина кровь, и досталось мне что-то от человека: кожа белая (синеватая, правда – часто ведь под водой я), рост средний по человеческим меркам, зато остальное как надо: зелёные волосы и глаза, и вечная излишняя худощавость. Но да ладно внешность, здесь с этим такое разнообразие, что никто уже издавна подобному не удивляется. Проблема в другом.