Лика Маррн: Ряска Правды

Да, об этом я слышала. Некоторые духи ими питались. От них я знала, что души бывают старые и молодые, и если мой знакомый березовник предпочитал совсем маленьких детей, которые, как он говорил, имели сладковатый привкус, то дух ивы любил души умудренных опытом людей, которые были терпкими, чуть с кислинкой. Но говорить об этом своему спутнику я, естественно, не собиралась.

— И когда человек умирает, — продолжил Реджинальд глубоким голосом. — Его душа возносится вверх. Те, кто были благородными и справедливыми во время жизни, боролись за правое дело, становятся звездами. А все остальные — это та чернота, что между ними. Раньше жрецы за определенные суммы обещали очистить человека от скверны. Мой отец прекратил это, хотя до сих пор там и тут всплывают подпольные дела. Каждому хочется быть звездой.

— Это красиво. По крайней мере, красивее, чем у нас — после смерти ты растворишься в мире. А вы будете сиять там, наверху…

— Сомневаюсь, — хмыкнул Реджинальд, и по его лицу пробежала тень. Правда, она развеялась буквально через пару секунд. Из его голоса пропала вся доброта и вежливость, когда он грубо приказал. — Ложитесь спать, госпожа кикимора, мы отправляемся рано.

Я обиженно и в то же время непонимающе насупилась. Что за человек, который сомневается в собственной вере?

И лишь уже засыпая я подумала, что, должно быть, говоря о всех остальных, он имел в виду самого себя. Какого это — жить и знать, что ты станешь лишь пустотой между яркими голубыми душами, что пока ими будут любоваться, ты будешь предан забвению?

Я заснула на мягкой траве, так и не перебравшись на расстеленное одеяло. Мысли мои были о загадочном человеческом мужчине, который сам лишил себя своей звезды.

Жара стояла неимоверная. Горячий воздух звенел от тишины, нарушаемой лишь вялым шарканьем наших лошадей по песчаной дороге.

Именно такой, должно быть, была Страна Проклятых, потому что из-за жары оставаться в теплом плаще было сущей пыткой, которую, впрочем, дано было прекратить только редким тучками или вечеру — стоило мне стянуть плащ, как моя бедная кожа, не привыкшая к открытым солнечным лучам, начинала зудеть и болеть.

Та пара дней, что прошла с моего побега, не принесла с собой ничего нового кроме весьма неловкого молчания и просто выворачивающей наизнанку погоды.

А, ну и вернулась моя лошадь. Реджинальд, разумеется, высказал предположение, что её послали за нами следить, но это был полнейший бред. Даже силы леших не простираются так далеко. Скорее всего — просто побрезговали.

Обливаясь потом, я с определенной долей зависти искоса поглядывала на своего спутника, который разделся до нижней рубахи и теперь с наслаждением подставлял лицо солнцу. Довольный прищур говорил о том, что Реджинальд неимоверно наслаждался погодой.

— Подожди у меня, пока начнутся нескончаемые дожди, — тихо пробормотала я. — Там-то мы и посмотрим, кто будет смеяться последним.

— Люблю дождь, — внезапно обернулся Реджинальд, хитро подмигнув. И вновь полуприкрыл глаза, как ни в чем не бывало.

Наверное, выражение моего лица не было таким ошеломленным, даже когда я застала Ивайло за плетением косичек из водорослей.

Между нами ведь было не меньше сажени! Как вообще можно было что-то услышать с такого расстояния?! Как?!

Внезапно в голове всплыло воспоминание, на которое я в пылу момента не обратила особого внимания — Реджинальд, с огненной сферой в руках.

Магия воспринималась людьми настолько резко, что я бы в жизни не подумала, что она может быть у смертных. Чуть склонив голову, я посмотрела на спутника — за эти пару дней я уже успела к нему более-менее привыкнуть.

Всё, что я успела узнать о нем, это то, что он мало говорил, больше слушал, любил смотреть в глаза при разговоре, пару фактов о правлении его отца и, в общем-то, всё. Ну, наличие рельефных мышц к вопросу не относится, но все-таки полюбоваться приятно…

Всплесков магии, какие бывали частенько у духов, у лешего и у нас, кикимор, я за ним не замечала. Сердце забилось чаще, и я облизала губы — ненавижу задавать личные вопросы. Но любопытство все-таки пересилило. Кашлянув пару раз для привлечения внимания, я спросила обыденным тоном, будто бы это меня ничуть не волновало:

— А у вас есть магия?

— А я всё думал, когда вы спросите, — внезапно весело подмигнули мне. Вновь! Я уже готова была грешить на нервный тик…

Я удивленно приподняла брови, импульсивно сжав поводья крепче, чем следовало. Это он, значит, издевается?!