Николай Старинщиков - Андроид лёгкого поведения

– Забыла спросить, как твои успехи? Есть подвижки? – спросила она.

– Опять ты за старое? – удивился Кошкин. – Допустим, что есть. Но тебе-то какое дело?

– Я просто спросила… – Машка замерла среди комнаты.

– Спросила она… Пишу помаленьку…

– Писатель… – усмехнулась Машка.

– Зато ты у нас богиня любви.

– Да, я богиня…

Может, они так и зубатились бы, забыв об ужине. Но в кабинете громко запел телефон.

– Кошкин слушает… – сказал Кошкин, оставаясь на месте. В голове у него теперь звучал голос матери, в то время как в кабинете телефон замолчал.

– Гони прохиндею, пока не поздно, – гудел в голове материн голос. – Избавься от железяки…

– Послушай, – пыхтел в ответ Кошкин. – Она мне почти что жена…

– А ты мой единственный сын, Володенька, – говорила мать. – У тебя не будет от нее детей…

Молодой человек замолчал. Мать была абсолютно права.

– Неужели тебе не понятно? – продолжала Софья Степановна. – У неё железные мозги, а мне хочется внуков, Володенька. Но если ты не можешь решить проблему, то я сама за тебя решу – вот увидишь… Налажу её из квартиры…

– Ты не можешь этого сделать! – опомнился сын. – Ты не имеешь права!

Но мать стояла на своём.

– Ты знаешь, к чему это приведет? – спрашивала она и сама же отвечала: – Ты будешь старый, больной, ни на что не способный дед… К которому никто не придёт, потому что меня к тому времени не будет…

– Пойду, прогуляюсь, – оборвал её Кошкин. – Опять ты за старое…

Он щёлкнул зубами, и голос матери оборвался. Эти звонки – сущее наказание, причём в самый неподходящий момент. Кошкин подошёл к шкафу и стал одеваться. Надел серые летние брюки, светло-зеленую рубаху и двинулся в прихожую, где у него была тумба для обуви.

– Ужинать! – спохватилась Машка. – Ты же голоден, дорогой…

– Обойдусь…

– Действительно… Какой уж тут аппетит… – в тон ему согласилась Машка.

Кошкин обулся, вышел из квартиры, затворил за собой дверь, а вскоре уже брёл косогором вдоль чугунного парапета. Здесь вовсю гулял ветер, серая река далеко внизу пенилась в бурунах. Потом он повернул в сторону площади Независимости, с трудом соображая, для чего туда идет. Группа быстрых моноциклистов обогнала Кошкина и ушла на перекрёстке за угол дома. Возле супермаркета длинноногая, тонкая и гибкая женская фигура, затянутая в ослепительно белое трико, крутилась высоко в воздухе на трапециях. Она плавно взлетала вверх к концам стальных мачт, мягко и точно подтягивалась на трапеции, а потом, раскачав её, обрывалась вниз головой, успев ухватиться стопами за перекладину. Потом она снова всё повторяла, но только совсем по-иному, в нарастающем темпе. Она старалась изо всех сил, однако прохожие не обращали на неё внимания, потому что дама-андроид висела в этом месте давно и порядком всем надоела.

Чуть поодаль, в тесном загоне из обглоданных жердей, стоял в полудрёме коричневый сухопарый козёл со сплющенными рогами и длинной бородой. Через ограждение к козлу тянулся с микрофоном в руке моложавый мужик в футболке.

– Как вы относитесь к нашему правительству? – спрашивал он у козла.

Козёл встряхивал рогами, осовело водил мутными глазами.

– А к его председателю?

Козёл недовольно вертел головой, гортанно орал, затем, улучив момент, вскакивал на забор и под хохот зевак плевал в лицо репортёру. Другой мужик снимал всё это на видеокамеру.

Из супермаркета вышел человек в папахе, навстречу ему, бряцая амуницией, шагали казаки с шашками в ножнах.

– У тебя шляпа из горного козла или степного? – прилип один из них к «папахе». Казаки были явно под мухой и никуда не спешили.

– Не просто горного, а козла-скалолаза, – ответил степенно владелец папахи.

– У-у-у, – загудели казаки. – А где ты его добыл?

Дальше Кошкин не расслышал. Он повернул за угол здания и снова наткнулся на группу моноциклиствов, один из которых теперь лежал плашмя на асфальте. Над ним склонился полицейский и снимал его на видео. Одноколёсное средство передвижения валялось рядом. В асфальте виднелось углубление с металлической решеткой – это углубление, по всей видимости, и стало причиной падения. Ещё двое полицейских стояли поодаль, возле служебной машины, и смотрели по сторонам.

– Понастроили тут, – ворчал моноциклист. – Я взыщу с этих гадов… Они у меня попляшут.

– Город не виноват, – произнёс полисмен. – Данное углубление является допустимым… Вы превысили скорость движения, предусмотренную для вашего средства передвижения.