Eve Aurton - Теряя себя

Это не вопрос — констатация факта, и он не ждет моего ответа, просто продолжает стоять в пол-оборота и смотреть на меня с неким холодным презрением, даже отвращением, будто ему неприятно видеть меня живой. Его лицо абсолютно непроницаемо, и я не могу прочитать ни одной эмоции, кроме тех, что плескаются в его взгляде.

— Простите меня, простите, простите, — всхлипываю, когда полностью справляюсь со смехом, но больше не могу произнести ни слова, потому что рыдания начинают душить. Обхватывают горло стальными тисками и душат-душат-душат, до ярких мушек перед глазами.

— Ты знаешь: я не прощаю предательства, — равнодушным тоном произносит Рэми и подходит ближе, позволяя увидеть свое бесстрастное лицо. — У меня мало времени, я просто хочу знать, кто. Кто передал тебе оружие.

— Я не знаю, правда, не знаю, как оно оказалось в моих руках, — беспомощно мотаю головой, забывая про боль, холод, безысходность, и просто плача. Я так хочу, чтобы он поверил мне и забрал отсюда, но от него веет безнадежной неприступностью. Он чужой теперь, а я не заслуживаю даже дышать с ним рядом.

— Сначала я думал, что мне встретился достойный противник. Его хитрость удивляла и, признаюсь, вызывала уважение. Его игра в прятки казалась настолько искусной, что я впервые засомневался в собственных силах. Но сейчас я понял, что он обыкновенный трус — сделать все руками глупой и слабой женщины, которая даже не знает, где находится сердце. Клинок прошел в нескольких дюймах от него, Джиллиан, — губы Рэми изгибаются в едва заметной улыбке, а я благодарю Бога, что он уберег его от смерти. Улыбаюсь тоже, плача уже от счастья, неуместного, абсурдного счастья, потому что я не в том положении, чтобы радоваться.

Хозяин здесь не для того, чтобы спасти.

А чтобы применить внушение. Так ведь? То же самое произошло с Адель, прежде чем она навсегда исчезла.

— Вы могли применить внушение раньше, почему именно сейчас?

— Потому что я не мог лишить себя удовольствия знать, что ты страдаешь, что каждая минута твоей жизни наполнена муками и агонией, что где-то там, лежа на холодном полу, в кромешной тьме, одинокая и никому не нужная, ты задыхаешься в страхе и молишь о смерти, которую заслужила, — слова Рэми — лед, они проникают под кожу, вмерзают в вены и вымораживают изнутри, превращая меня в застывшую статую.

— Вы не ошиблись, мой Господин, я страдала каждую минуту своей жизни, но не только от физической боли. Потому что я не хотела, слышите? — я не хотела убивать вас. Это не я. Я никогда бы не сделала этого. Поверьте мне.

— Что ты несешь? — Замечаю, как сжимаются его челюсти, как маска полнейшего безразличия дает трещину, заменяясь на что-то напоминающее раздражение. Словно своими словами я заставила его усомниться, хотя бы в моем состоянии. Быть может, он опоздал, и я уже сошла с ума.

— Я не хотела вас убивать, но должна была, потому что это и есть цель моей жалкой и никчемной жизни, — на последнем слове я срываюсь, обессиленно расслабляясь и позволяя боли завладеть сознанием. Перед глазами темнеет, и я не вижу, как Господин хмурится, сосредоточенно разглядывая мое изуродованное жестокостью лицо, как склоняет голову в бок, подходя ближе и не брезгуя мною, как с удивительной осторожностью запускает пальцы в спутанные, свалявшиеся в липкие пакли волосы, как заставляет меня поднять голову и утонуть в его тьме. Она убаюкивает меня, дарит облегчение и освобождает: от боли, страха, раскаяния, от всего того, что терзало меня все это время. Становится легко и просто, и я наслаждаюсь покоем ровно до тех пор, пока настойчивые вопросы не взрывают разум. Они выжигают его, превращают в пепел, и я не могу сдержать крик: душераздирающий, отчаянный, дикий.

Так кричат души перед самой смертью.

Это проходит так же внезапно, как начинается, и я, рвано дыша и до сих пор не понимая, что происходит, ошарашенно вглядываюсь в бледное лицо Рэми, отпустившего меня и сделавшего шаг назад. Мучительные секунды превращаются в вечность, а я думаю о том, что мне осталось совсем чуть-чуть, потому что люди не выживают после того, как их черепная коробка раскололась. Ведь она раскололось, да? И горячие ручейки теплой крови, стекающие по вискам и шее, результат этого. Склоняю голову, чтобы удостовериться в предположениях и ожидая увидеть кровь на плечах, но вместо этого различаю капли пота, скользящие вниз. Бог мой, какая же я дура, это всего лишь пот.

Вот только меня трясет от холода.

— Что со мной? — беспомощно шепчу я, кидая на Рэми полный растерянности взгляд, ведь я чувствовала, я уверена, что лишь мгновение назад мой мозг кипел в прямом смысле слова. Но он не отвечает, продолжая пристально смотреть на меня, будто ища подсказки, будто улавливая истину, скрытую в моем изможденном сознании. Даже боль отходит на второй план под его сканирующим взором.