Аграфена: Судьба, возможно, ты ошиблась [СИ]

— Два альфы — одна самка, — задумчиво повторил Сиятельный. — И обоим приходится истинной парой. Я должен подумать, — потом посмотрел на меня: — Может, ты нам что-нибудь споешь, дитя, пока я буду принимать решение?

— Спою? Сейчас? — захлопала я глазами, до конца не веря, что он это предложил серьезно. — Как я могу петь, у меня и гитары нету?

Сиятельный протянул ко мне свою руку, и в ней тотчас материализовалась гитара. Причем не та, на которой я играла во дворце, а лично моя. Та, на которой я брала первые в своей жизни аккорды. Та, у которой звук был чистый и глубокий. Та, которую я обожала, как живое существо.

Не успела я прикоснуться к любимому инструменту, как уже точно знала, что сейчас спою. Я почти не говорила этого своему мужу, так хоть напоследок немного наверстаю, если решение божества оборотней окажется не в нашу пользу.

Я уселась поудобнее и запела самую любимую песню Вандочки Сеудовны, которую мы иногда с ней пели в два голоса, чтобы поделить боль, не оставляющую ее после гибели мужа, на двоих:

— Покроется небо пылинками звезд…

И выгнутся ветки упруго:

Тебя я услышу за тысячи верст –

Мы эхо, мы эхо — мы долгое эхо друг друга!

Я бросила взгляд на Дина и поразилась. У него было такое выражение лица, как будто он только что увидел перед собой привидение, или услышал то, чего никак не ожидал услышать. Я пожала плечами и продолжила:

— И мне до тебя, где бы я ни была,

Дотронуться сердцем не трудно.

Опять нас любовь за собой позвала,

Мы нежность, мы нежность — мы вечная нежность друг друга!

У меня за спиной раздался резкий хруст веток, и я, вздрогнув, резко оглянулась: около десятка волков медленно приближались ко мне сзади, отрезая все пути для побега. Только вот побега даже и не планируется. Мужа я здесь не оставлю. Похоже, сейчас и конец мой подкрадывается. Но, как некогда написал один уважаемый мной человек: «Коль дожить не успел, так хотя бы допеть». И я, наплевав с высокой горы на все опасности мира, встретилась взглядом со своим любимым и дальше пела лишь для него одного:

— И даже в краю наползающей тьмы,

За гранью смертельного круга

Я знаю, с тобой не расстанемся мы –

Мы память, мы память — мы звездная память друг друга!

И тут, как по заказу, в небе промелькнула падающая «звезда», потом еще и еще…

Я опасливо оглянулась назад и удивилась: за моей спиной стояли женщины. Никакой угрозы ни в их взглядах, ни в позах я не почувствовала, и сердце мое встрепенулось от робкой надежды: они пришли сюда поддержать меня.

Когда я, еще улыбаясь, снова повернулась к костру, безбашенный Бешеный Барс, очевидно, понял, что решение будет не в его пользу и, мгновенно обернувшись волком, черной стрелой кинулся на меня.

Я оцепенела, увидев, как снова ожил мой сон, который я видела при первом знакомстве с Вратами Мира — на меня надвигались желтые как луна беспощадные глаза с жаждой убийства во взгляде.

Дин сорвался с места, оборачиваясь тигром, но я знала, что он не успеет остановить волка. Поэтому я подскочила и, размахнувшись изо всех сил, треснула нападавшего гитарой по бестолковой башке.

Гитара рассыпалась у меня в руках, а оборотень отлетел в сторону и встретился в воздухе с взметнувшемся в прыжке Дином. Они оба грохнулись на землю и оскалились друг на друга. И только волк попытался напасть, как огромная оранжево-черная лапа ударила его сверху по загривку. Послышался леденящий душу хруст, и, издав предсмертный вопль, вожак волчьей стаи закончил свой жизненный путь.

Наступила звенящая тишина. Взгляды всех присутствующих обратились к так и стоявшему на своем месте Сиятельному. Бог оборотней медленно подошел к Кордэвидиону, ожидающему приговора, и посмотрел на него в упор:

— Ты в своем праве, тигр. Забирай свою женщину, и уходите. Никто не посмеет вас тронуть.

Мой супруг уважительно поклонился воистину божественному судье и повернулся ко мне. Я, взвизгнув от радости, рванула к Дину и с разбегу запрыгнула ему на руки. Уже немного привыкший к тому, что я хорошо прыгаю, супруг даже не покачнулся, лишь крепко прижал меня к своей груди.

Так он и пошел прочь от костра, унося меня на руках. Только когда свет от пламени стал не виден за деревьями, муж опустил меня на землю.

— Дин, ты злишься на меня? — нерешительно спросила я.

— Ох ты ж горе мое луковое, — тяжело вздохнул мой собеседник. — Ты просто ходячая неприятность. Как у тебя получается всегда куда-нибудь влезть?