Клаудия Грэй - Вечная ночь

— Ах, бедняжечка Кортни, — сказал Лукас. — Но это дает нам возможность пробраться внутрь.

Мы помчались к школе, прислушиваясь к звукам разгоняемой вечеринки, проскользнули в парадную дверь и радостно улыбнулись друг другу: путь свободен!

— Скоро увидимся, — шепнул Лукас, выпустил мою руку и направился в свой коридор.

Я побежала к себе в комнату и нырнула в постель, и в ушах моих звенело одно слово: «Скоро».

Я едва успела забраться под одеяло, как в комнату вошла Патрис в сопровождении миссис Бетани. Свет из коридора пробивался слабый, так что я видела только силуэт директрисы.

— Ты знаешь, зачем нам нужны правила, Патрис. — Миссис Бетани говорила негромко, но очень серьезно. Это по-настоящему пугало, а ведь она отчитывала вовсе не меня. — И ты должна понимать, что правилам этим необходимо подчиняться. Мы не можем разгуливать ночами по окрестностям. Люди начнут болтать. Учащиеся выйдут из-под контроля, а в результате может произойти трагедия. Я ясно выражаюсь?

Патрис кивнула, и дверь захлопнулась. Я села в постели и прошептала:

— Все было ужасно?

— Да нет, ерунда, — буркнула Патрис, начав раздеваться. Мы целую неделю переодевались друг перед другом в одной комнате, но меня это до сих пор смущало. А Патрис нисколько. Стаскивая блузку, она посмотрела на меня: — Ты до сих пор в одежде!

— Гм... да.

— Мне показалось, что ты рано ушла с вечеринки.

— Ну да. Но я... в общем, я не смогла вернуться в школу сразу, они везде рыскали. А потом поняли, где вы, и пошли туда. Я попала в комнату минуты за три до тебя.

Патрис пожала плечами и потянулась за ночной рубашкой. Я, как могла, переоделась, не выбираясь из своего угла. Разговор окончился, и я впервые успешно соврала своей соседке по комнате. Может, и стоило рассказать Патрис, почему я так поздно. Большинство девочек наверняка разболтали бы всем вокруг о том, что у них завязались отношения с красивым мальчиком, но мне нравилась моя тайна. То, что об этом знаю только я, делало случившееся чем-то особенным. Я нравлюсь Лукасу, и он мне тоже. И может быть, вскоре мы с ним будем вместе.

Наверное, эта последняя мысль заводит меня слишком далеко, решила я, снова нырнув под одеяло. И все равно ничего не могла с собой поделать. Мысли в голове так и мельтешили, и, не в силах уснуть, я улыбалась в подушку.

«Он мой».

— Я слышал, что вчера вечером устроили настоящую вечеринку, — сказал папа, поставив передо мной тарелку с гамбургером и картофелем фри.

— Мм... — промычала я с набитым картошкой ртом, спохватилась и промямлила: — В смысле, я тоже слышала.

Мама с папой переглянулись, и мне показалось, что они скорее забавляются, чем сердятся. Сразу стало легче.

Это был первый из наших еженедельных семейных обедов. Каждая секунда, проведенная в квартире родителей, а не среди учеников «Вечной ночи», доставляла мне счастье. И пусть родители старались вести себя как обычно, я видела, что они скучают без меня почти так же сильно, как я без них. На проигрывателе крутилась пластинка Дюка Эллингтона, и, несмотря на расспросы мамы и папы, в мире все опять встало на свои места.

— Там ведь не было ничего особенного? — Похоже, мама решила не обращать внимания на то, что я отрицала свое участие в вечеринке. — Я слышала, что было только пиво и музыка.

— Я ничего об этом не знаю. — Вроде бы я ничего не отрицала напрямую; но ведь я и провела там всего минут пятнадцать!

Папа покачал головой и сказал маме:

— Не важно, даже если они пили только пиво. Правила существуют для того, чтобы их соблюдать, Селия. Я не беспокоюсь за Бьянку, но вот остальные...

— Я не против правил, но ведь для учащихся вполне естественно время от времени бунтовать. Пусть лучше иногда случаются небольшие оплошности, чем однажды — серьезное происшествие. — Мама снова повернулась ко мне: — Какой предмет тебе нравится больше всего?

— Конечно, твой. — Я кинула на нее многозначительный взгляд, спрашивая без слов: неужели она считает меня такой глупой, что я могу ответить по-другому?

Мама рассмеялась.

— А кроме моего? — Она подперла рукой подбородок, полностью забыв о правиле «не ставить локти на стол». — Может, английский? Ты его всегда любила.

— Только не с миссис Бетани.

Это не вызвало сочувствия.

— Слушайся ее! — Папа сказал это очень строго, слишком сильно стукнув стаканом по старому дубовому столу. — Она человек, которого следует принимать всерьез!