Райчел Мид - Голод суккуба

После обеда Сет развернул подарки, основная масса которых оказалась книгами, а также новыми экземплярами в его дурацкую коллекцию футболок.

— А где твой подарок? — спросила меня Кендалл.

— Я оставила его дома.

Потом мы болтали и валяли дурака, и чем больше я думала, куда приведет меня этот вечер, тем тревожнее становилось на душе. Когда праздник подошел к концу, Сет спросил, не хочу ли я куда-нибудь сходить.

Я перевела дыхание. Сейчас или никогда.

— Давай пойдем ко мне.

Вернувшись, мы расположились у меня на диване — соблюдая дистанцию — и говорили обо всем на свете, кроме наших взаимоотношений. Я рассказала ему о своей новой должности и приняла его поздравления. Он рассказал мне о некоторых интересных замечаниях фанатов, выслушанных, пока он подписывал книги. Минут через тридцать такого времяпрепровождения я не выдержала.

— Сет, что происходит? — потребовала я ответа. — С нами.

Он откинулся на спинку дивана:

— Я все гадал, когда мы перейдем к делу. Дальше уклоняться никак невозможно, а?

— Ну да. Это важно. Это не дискуссия о том, куда пойти пообедать… это о нас. О нашем будущем. Я хочу сказать, я… ты понимаешь. Ты знаешь, что я сделала.

— Знаю.

Какое-то время он изучал потолок и наконец обратил ко мне янтарно-карие глаза. В это мгновение я почти поняла, почему всегда кажется, будто он смотрит куда-то еще. Нелегко было выдержать его взгляд, направленный прямо на тебя. Его глаза словно излучали электричество.

— Разве у меня есть право прощать тебя?

— Э-э… нет. Ну, я не знаю.

Разговор повторял тот, что был у меня с Бастьеном. Он говорил мне то же самое, и, все взвесив, я решила, что не стоит на него сердиться. Так ли легко прощать тех, кого любишь?

— Врать не буду, Фетида, меня это задело. И до сих пор задевает. Но в некотором смысле… ну, это лишь один шаг от того, что ты делаешь обычно.

— Большой шаг.

Он засмеялся:

— Ты на чьей стороне? Пытаешься настроить меня против себя?

— Я просто пытаюсь убедиться, что ты на своей стороне.

— Ты всегда об этом переживаешь. Не беспокойся. Не совсем уж я тряпка.

— Я имела в виду не это. Я просто… Не знаю. Я не слишком гожусь для этих отношений.

— Я знаю. Я тоже. В моих былых связях я натворил кучу глупостей. Я заслуживаю нескольких кармических перевоплощений. Конечно, это не значит, будто я хочу, чтобы все так и продолжалось, но одна ошибка… одну ошибку я простить могу. Какой бы ни был у меня любовный опыт, твой все равно больше после не знаю уж скольких лет случайных, хм, гулянок.

— Многих лет, — неопределенно отозвалась я.

По некоторым соображениям мне не слишком хотелось сообщать Сету свой возраст. Услышав это, он насторожился и печально сощурился:

— Вот-вот. Еще и это. И чуть ли не хуже, чем то, что случилось. Ты продолжаешь в том же духе.

— В каком это?

— Ты ничего мне не рассказываешь. О себе. Словно боишься предстать передо мной такой, какая ты есть. Как я уже говорил, это и есть любовь. Открыться целиком. Я хочу узнать тебя. Я хочу знать о тебе все. Иногда мне кажется, что, каковы бы ни были мои чувства к тебе, я по-прежнему совершенно тебя не знаю.

— Я и для этого не слишком гожусь, — тихо сказала я.

Сет обнял меня и крепко прижал к себе. В этом порыве была какая-то свирепость, непоколебимая жажда обладания, взволновавшая мою кровь.

— В эту минуту ты весь мой мир… но я не могу так продолжать… если нет между нами искренности.

Он говорил нежно и любяще, но в его тоне я расслышала и предостережение. Я могла все испортить. В следующий раз не видать мне прощения.

Это меня слегка напугало, но я почувствовала гордость за него и сообразила, что мне и самой нужно многое в нем понять. Он был прав, говоря столь безапелляционно. Он не был тряпкой. Я сожалела о своих ошибках и, довольная, что прощена, не хотела, чтобы Сет тратил на меня свою жизнь, раз я даже не могу удовлетворить его надлежащим образом.

Мой юный французский возлюбленный, Этьен, никогда уже не смог оправиться. Годы спустя я узнала, что он разорвал помолвку и навсегда остался холостяком. Он целиком погрузился в свою живопись и завоевал каких-то ценителей. Несколько моих портретов — в образе белокурой Жозефины — до сих пор находятся в частных европейских коллекциях.

Этьен не смог выбросить меня из своего сердца, и это погубило его. Я не хотела, чтобы жизнь сыграла с Сетом такую же злую шутку. Я хотела, чтобы мы были вместе и были счастливы так долго, как у нас получится. Но если это невозможно, я не хотела, чтобы он, подобно молодому художнику, растратил на меня свою жизнь.