Кассандра Клэр - Трилогия о Драко - Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

— Я чём дело, Драко?

— Ни в чём. Просто мне нужно передохнуть.

До сей поры он ни разу не просил отдыха — ни во время совместных путешествий, ни во время учёбы, когда силы день за днём оставляли его, — никогда. К ужасу Гермионы, Драко вдруг потерял равновесие и съехал по стене.

К тому моменту, когда Гарри добрался до комнаты, где поджидал его Рон, Terminus Est уже не оттягивал руку; вес его стал привычным и где-то даже приятным. В своём воображении Гарри рисовал стоящего на коленях Люциуса, под угрозой остро заточенного клинка молящего о сохранении собственной жизни. А он ему в ответ нечто вроде «Я пощажу тебя в обмен на рецепт зелья, которое нейтрализует наполнивший вены Драко яд»… И Люциус выскочит из собственной шкуры, махом преподнеся всё на блюдечке с голубой каёмочкой. И тут Гарри поспешит к Драко, принесёт ему противоядие — и вот на смену бледности придёт румянец, и…

— Ты ведь убить его собрался?

Рон стоял на посту у дверей, неловко держа наперевес меч Гриффиндора, покрытый засохшей кровью Вольдеморта. Когда он перехватил его поудобнее, Гарри заметил на запястьях друга тёмные шрамы.

— Не знаю.

— Ты бы хотел, чтобы я пошёл с тобой?

Гарри поколебался. Судя по виду, Рон едва ли действительно горел желанием идти, однако он предложил, и предложил искренне. Гарри почувствовал резкую и острую вспышку давней привязанности к Рону — неуклюжей, однако весьма цепкой, самой сильной из всех, кои ему доводилось испытывать. Сильней, чем к Гермионе. Сильней, чем к Сириусу. Чем даже к Драко.

— Да.

Они вошли вместе. Рон прикрыл дверь и замер с мечом у бедра.

В эту маленькую комнатушку сквозь высокое окно с синими стёклами струился таинственный свет. Стиснув руки, у стены сидел Люциус. Едва Гарри шагнул в комнату, он вскочил.

— Где мой сын? — вопросил он, не обращая внимания на насмешливую ярость, разлившуюся по измождённому лицу гриффиндорца. — Где Драко?

— Первым делом — противоядие, — отрезал тот. — А потом я расскажу тебе про Драко. И, как знать, может, даже позволю его увидеть, — если, конечно, он сам захочет с тобой встречаться.

— Ты такой же, как твой отец, Гарри Поттер, — из горла Малфоя-старшего вырвался лающий смешок. — Дай тебе чуток силы — сразу грудь колесом. В какой восторг, поди, впадаешь, занося надо мной эту штуку…

— В том, что он ненавидит тебя, нет моей вины. Да и при чём тут я? Это ведь ты отравил его…

Люциус стиснул зубы.

— Я думал… я подумал… Со всем вашим Хогвартсом и Дамблдором вы могли бы исцелить его и без моей помощи.

— Снейп попытался создать противоядие, — каждое слово Гарри взблескивало острием ножа. — Он сделал всё возможное, однако этого оказалось недостаточно — не хватает одного компонента, одного вещества, которое он так и не смог идентифицировать. Что это?

Люциус отчаянно замотал головой, свет метался в его глазах:

— Я же сказал вам… вам обоим, в ту ночь на башне — это всё противоядие, которое имелось, больше нет. А Драко взял и разбил сосуд, верно? Смело и глупо — чисто по-гриффиндорски. Кто-кто, а уж мой сын должен был знать…

— Довольно, — Гарри стиснул Terminus Est ещё крепче и одним взмахом указал остриём на ямку у основания малфоевской шеи. — Скажи, чего не хватает в противоядии Снейпа. Скажи или я медленно перепилю тебе глотку.

Люциус воздел руки вверх — не пытаясь защититься, но, скорее, умоляя о понимании:

— Я скажу, — прохрипел он, — не нужно мне угрожать. Я скажу. Это — кровь дракона.

— Кровь дракона? — пренебрежительно рассмеялся Гарри. — Ты вправду думаешь, будто Снейп не сумел бы её определить? Я, конечно, не слишком-то его люблю, однако должен признать: он вовсе не глуп.

— Это — кровь не обычного дракона, а серебряного…

Гарри усилил давление на меч:

— Никогда не слышал ни о каких серебряных драконах.

— Конечно. И не должен был. Они же вымерли тысячу лет назад.

— Enervate.

Том очнулся. Под спиной — ледяной мрамор, челюсть ныла в том месте, куда ему влепил Драко, сердце переполнялось горечью. С прохладной змеиной неторопливостью он поднял взгляд, дабы узреть склонившуюся над ним Джинни и ощутить скользнувшую и отгородившую их от мира завесу её кумачово-рыжих волос. Девушка кусала губы, в глазах её теснились испуг и покорность, пролившие бальзам на истерзанную душу Тома.

— Том, ты очнулся…

Он схватил её за волосы и с силой дёрнул, заставив тело девушки болезненно вздрогнуть, а глаза — наполниться слезами. Однако она не шевельнулась.