Кассандра Клэр - Трилогия о Драко - Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Его рука, сдавленная их телами, ещё пульсировала тусклой болью, когда он спустился пальцами от её ключиц к пуговкам пижамы и начал их расстегивать — одну за другой. Сначала ему показалось, что это боль в руке не дает ему расправиться с ними быстрее, лишь спустя некоторое время он понял, что ему что-то мешает. Драко нетерпеливо попытался схватить и устранить помеху — но та выскользнула из его пальцев и ударилась о мрамор пола, издав стеклянный хруст. Только теперь он сообразил, что это было.

Гермиона ахнула и, повернувшись, подхватила предмет с пола:

— Моё кольцо… — оно не разбилось, но вдоль него пробежала тонкая трещина, разделив на три кусочка. — Всё в порядке, я могу применить заклятье Reparo…

— Можешь? — переспросил Драко. Голос его был ровен, лицо ничего не выражало, но она видела, как скачет жилка на его шее. Приподнявшись на локтях, он смотрел на неё, на то, как она обмотала цепочку вокруг руки и сжала кольцо в кулак. Неожиданно она ощутила вес его тела, придавившего её к полу. Хотя оба юноши имели почти одинаковое сложение, они всё же были очень разными: Гарри был тоньше и тонкокостнее, как птица, весь составленный из лёгких касаний, спутанных волос и безыскусной искренности. Драко казался более плотным и мускулистым; его живот — в отличие от впалого у Гарри — был плоским и ровным, волосы — жёсткие у Гарри — струились нежным шёлком… Но во всём остальном юноши были похожи.

Драко коснулся рукой её лица.

Не успев ни о чём подумать, она отпрянула от него.

— Не надо.

Его рука упала.

— Что не надо?

Она вздрогнула. От кольца, зажатого в ладони, веяло холодом.

— Не надо меня трогать. Потому, что если ты меня тронешь, то я могу… Но я не могу. Мы не можем.

Он смотрел на неё. Их лица разделяли какие-то дюймы. Она видела в его глазах своё собственное отражение, она видела все переливы его радужки — местами серой, местами голубоватой, местами цвета ореха.

— И почему же нет? — снова переспросил он, тем же ровным холодным голосом.

— Из-за Гарри, — она снова вздрогнула. — Я не хочу сделать ему больно.

— Ах, вот как, — на его губах появилась кривая усмешка, и она подумала, что от этого его красивые губы разом утратили всю свою красоту. — А я хочу. Разве всё это затевалось не ради этого?

Она похолодела.

— Слезь с меня.

Он рассмеялся, и его дыхание коснулось её волос.

— Как скажешь, — неприятным, насмешливо-злобным тоном ответил он и, прижимаясь всем телом, медленно-медленно сполз с неё, так что она ощутила на себе каждый его дюйм. Откинувшись, он распростерся на мраморном полу, раскинув ноги.

— Значит, ты целовал меня ради этого? Ради того, чтобы причинить боль Гарри? — отодвигаясь от него, резко спросила Гермиона.

— Нет, — она почувствовала странное облегчение. — А вот не остановился я именно по этому, — продолжил он, счищая ногтем невидимую соринку со своей манжеты. Облегчение исчезло, уступив место горечи.

— Что ж, лично я не хочу, чтобы Гарри было больно, — процедила она сквозь зубы. — А твои желания — твои проблемы.

Его глаза сузились, как у кошки.

— И что, — прошипел он бархатным голосом, — то есть, если бы я не хотел сделать ему больно, тогда что — это было бы вполне допустимым? Что — удобоваримые самооправдания и хорошие намерения могут оправдать наше поведение? О, я не хочу причинять боль Гарри, а потому я заявляю об этом прежде, чем разбить его сердце, — так что всё о'кей. Или ты собралась потрахаться со мной и сохранить это в тайне? Но ведь не получится же, ты сама понимаешь, он всё равно узнает. И больше не захочет тебя. Никогда.

С её губ сорвался судорожный вздох:

— Нет, это не так…

— Так, — перебил ее Драко. — Не захочет тебя. Если это буду я.

— Ты…

Гермиона проглотила все слова, что хотела сказать. Он смотрел на неё, действительно сердитый, всё в нём — и напряжённые губы, и развёрнутые плечи — носило отпечаток утончённой злости. На его лице сейчас жили только глаза — оно напоминало ровную стену, сквозь щели которой лился яркий свет. Гермиона увидела гнев, ярость, бешенство — и страшную пустоту за ними, скручивающуюся в какую-то бесконечную спираль, что вела в такие места, где никогда не было света. Гермиона всегда удивлялась, почему в ней нет зависти к этому странному, решительному, полному горечи юноше, в котором было так много общего с Гарри. И теперь она поняла: никакая близость, никакое единство и связь с кем-то не стоят такой жуткой цены — такой боли и ужаса от утраты и разрыва. Нет. Это не для неё. Возможно, для Драко оно того стоило. Но она никогда бы не узнала, она не собиралась спрашивать.