Кассандра Клэр - Трилогия о Драко - Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

— Ты не виноват.

Теперь Драко поднял взгляд — медленно, словно делая над собой неимоверное усилие.

— Лгунья.

Гермиона не смогла выдержать его взгляд, вздрогнув, она опустила глаза к рукам:

— У меня с собой нет палочки, а без неё я не могу вернуть ей настоящий облик. Нам придётся подождать.

Раздался шелест, она услышала, как Драко отшатнулся от стены, и что-то шепнул; с его пальцев сорвался свет, и лежащая на полу девушка начала меняться. У Гермионы перехватило дыхание: рыжие волосы поблекли и начали втягиваться обратно, бледная веснушчатая кожа потемнела, одежда обтянула покрупневшее тело: на полу лежала высокая девушка с короткой стрижкой и широко распахнутыми остекленевшими карими глазами.

Гермиона испытала облегчение и — тут же — вину. Кем бы ни была эта девушка, она была убита. Потянувшись, Гермиона коснулась мёртвой руки, в которой что-то блестело…

— О, господи, это Том… Это был Том…

— С чего ты взяла?

Гермиона села:

— Заклятье, что ты дал Джинни, — половинка сердечка…

— И что?

— Вот вторая половинка, — и она вытащила то, что девушка сжимала в руке, — стеклянное заклятье, чуть потемневшее с одного бока, словно опалённое огнем. — Он оставил его. Теперь мы точно знаем, что это был Том.

Драко, помедлив, протянул руку, и она опустила в неё осколок. Лицо юноши по-прежнему было бледным, в глазах вспыхнул тёмный мрачный огонь — теперь Драко нравился Гермионе ещё меньше, чем минуту назад, когда был испуган и растерян.

— Я не понимаю… — произнесла Гермиона, — он что — таким образом пытался нам что-то сказать? Зачем он пошёл на убийство? Неужели он настолько ненавидит Джинни?

— Он любит её, — откликнулся Драко.

— Что? — оторопело переспросила Гермиона.

— Любит её, — мрачно повторил Драко. — Полагаю, потому, что её любил Финниган. Он её любит и ненавидит: любовь — чувство, с которым он не знает, что делать. Он не может использовать его, оно не сделает его ни мощнее, ни прочнее, ни умнее. Любовь выбивает почву у него из-под ног. Если бы он мог, он бы вырезал её из себя, как раковую опухоль… — Драко резко замолчал, и Гермионе показалось, что она поняла, о чём тот подумал: его окровавленная рука… он машинально сжал кулак. — Но он не сумел, сам не зная, почему. Он взбесился и в гневе решил уничтожить её, разорвать на части. Ты ненавидишь людей так же, как когда-то любил…

— Ты говоришь так, словно тебе жаль его, — в упор взглянула на Драко Гермиона.

— Мне жаль. Но не его.

И прежде чем она успела открыть рот, дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел Торвальд, а следом — мистер Блэкторп во главе целой толпы людей в тёмных плащах, тут же заметавшихся по комнате, как безмолвный и мрачный пчелиный рой. Гермиона поднялась с пола и отошла в сторону, позволив им окружить тело. Наконец, менеджер поднял на Драко пристальный взгляд: жёлтые кошачьи глаза сузились до размеров щёлок, от этого взгляда вмиг прокисло бы молоко. Гермиона тоже взглянула на Драко, на миг, увидев его настоящего — усталого и больного, слишком юного для того, что он собирался совершить, ещё не пришедшего в себя от потрясения. И в тот же миг Малфой, словно плащ, набросил на себя свою обычную надменность, распрямившую его, расправившую плечи, высокомерно поднявшую его подбородок.

— Надеюсь, в следующий раз, — голос Драко был спокойным и ровным, — Вы поверите, что у Вас и, правда, есть проблемы с безопасностью.

« — О, мой Тристан, — шептала она, прижимаясь к его широкой мускулистой груди, — меня ты не покинешь, придёшь ко мне — я знала то всегда. И в горькие часы в моей темнице в Плюмера Замке не отчаивалась я. Не знала я в отчаянья мгновения, когда насиловал меня проклятый Свен. Насиловал — опять… ещё … и снова…

— Не надо говорить об этом, ладно? Так будет лучше для тебя и для меня, — посоветовал Тристан, страстно глядя на неё глазами цвета гиацинтов. — Моя распутница… шалунья… наконец-то, в моих объятьях ты — нет счастливее меня!

— Тристан!

— О, Риэнн!»

— Ради Бога! — перебил Гарет. — Ты что, ещё не дочитал эту чёртову книгу?

— Ещё одна страничка, — высокомерно взглянул на него Бен. — Ладно, так и быть: я буду читать про себя.

Джинни подумала, что если и может что-то сказать про Бена, так это то, что он себе на уме: вот и сейчас, он поднял книгу и углубился в чтение, совершенно дико выглядя, среди валявшихся на кровати плюшевых мишек и подушечек-сердечек. Гарет, устроившись на полу у стены, сидел и, помирая от скуки, меланхолично шевелил пальцами. Рунический браслет поблёскивал на запястье, когда он двигал рукой. Спрыгнув со стола, Джинни подошла и устроилась на полу рядом. В его взгляде скользнуло удивление, но он послушно подвинулся в сторону, освобождая местечко.