Кассандра Клэр - Трилогия о Драко - Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Блез засунула его записку в рукав.

— Я отправлю сову. Расскажу, что там поведала Джинни, — он кивнул, к её удивлению, вдруг коснулся её лица и, откинув волосы, поцеловал в щёку. В этом поступке не было ничего романтического, но она была просто потрясена. — Спасибо. Только никаких прозрачных трусов.

— Договорились, — слабо улыбнулся Драко.

Блез развернулась и пошла прочь, когда её вдруг окликнули. Не Драко. Это был женский голос. Повернувшись, она увидела торопящуюся к ней Гермиону, закутанную в тёмный зимний плащ.

— Тебе чего? — нахмурилась Блез.

Чуть запыхавшись, Гермиона остановилась перед Блез и подняла голову.

— Хочу показать тебе вот это, — Гермиона откинула назад капюшон, и зелёные заколки сверкнули в её буйных локонах. — Я хочу, чтобы ты знала, что я ношу их.

— Замечательно. Приятно видеть, что не все гриффиндорцы законченные идиоты, как кажется на первый взгляд.

Гермиону не смутили резкие слова, что позволило Блез предположить, что та уже привыкла к выходкам Драко.

— Я хочу, чтобы ты знала — я тебе верю.

Блез было нечего сказать — она молча кивнула и быстро пошла прочь, чтобы Гермиона не успела заметить, как покраснела слизеринка. Ведь слизеринцы не краснеют.

Гарри никогда в жизни не задумывался о том, какими могут быть номера в волшебном борделе, так что первая мысль при взгляде на них была довольно странной: «Никогда бы не подумал».

И впрямь, — даже в том лихорадочном обалдении, в котором он находился, Гарри поразился пустоте, столь бросающейся в глаза, по сравнению с богатством и яркостью коридора. Провожатый подвёл его к двери, номерок на которой сообщал, что это комната 34. Замка не было: юноша тронул кубиком дверную ручку, и дверь распахнулась.

Обстановка внутри была строга в своей лаконичности: деревянные стены и пол, камин. Стол с элегантным золотым письменным прибором — перо, чернильница, пергамент. Окно, задрапированное тяжёлыми шёлковыми занавесками, не пропускающими свет. И — конечно же — кровать, покрывало на которой было единственным ярким пятном во всей комнате: бархатное фиолетовое покрывало с золотыми буквами ПК.

Оцепенев, Гарри снова услышал в своей голове усталый и напряжённый голос Драко, обрывки того разговора, что вели они на промёрзшей башне Поместья. «Я всегда знал, что отец связан с кучей отвратительных вещей: контрабанда единорогов, драконьей крови, бордели с многосущным зельем…»

— Этой комнатой не пользуются, — юноша неловко топтался в дверях, переминаясь с ноги на ногу. — Звукопоглощающим чарам нужен ремонт, так что ты не должен шуметь, — в том, как он стоял и как смотрел на Гарри, было что-то странное, но Гарри никак не мог понять, что именно, — поскольку у него не было сил ни рассматривать его, ни смотреть в упор. — Я буду к тебе заглядывать. Но остаться не могу.

— И не нужно, — ответил Гарри, рассматривая комнату. На одной из стен была картина: женщина в синем платье, падающем с плеч. Она ему подмигнула, и Гарри отвёл взгляд. — Поспать бы, — вслух подумал он. — Хотя бы пару часиков, пока я не смогу уйти. Это будет безопасно, если я посплю?

— Не думаю, что что-то произойдёт. Ручаться, конечно, не могу, но постараюсь. Если что, я приду и скажу тебе.

— Хорошо. А ты ещё будешь выглядеть так же?

— Да, я должен. Тебе это ненавистно? — юноша встревожено смотрел на Гарри, и тому пришлось сделать над собой усилие, чтобы поднять на него взгляд. Внутри что-то дрогнуло: хотя и не так, как во время его прошлого опыта с многосущным зельем. Он знал, что всё дело в магии — и только — это лишь колдовство, раскинувшее свой тонкий покров над реальностью. И всё же ничего не менялось: незнакомец стоял перед ним в облике Драко, смотрел на него глазами Драко, поджимал губы Драко. Но было в его лице и взгляде то, что Гарри никогда не видел в глазах Драко. Страх.

— Мне это не просто ненавистно. Мне это ужасно ненавистно. Ты меня боишься?

— Да. А что, разве есть те, кто тебя не боятся?

Гарри прислонился к каминной полке, тепло от огня просачивалось сквозь одежду, голова была чугунной, кости казались сосульками, всё болело. Больше всего сейчас ему хотелось лечь и завернуться в одеяло. Усталость и холод — вот единственное, что существовало, он не мог вспомнить, испытывал ли в жизни что-то иное.

— Так значит, ты, поэтому мне помогаешь? От страха?

— Нет, — поколебавшись, юноша шагнул вперёд и, к вящему удивлению Гарри, опустился на пол у его ног. Гарри стиснул край каминной полки.