Кассандра Клэр - Трилогия о Драко - Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

ДМ: Ну, что вы — я очень кроткий. Где-то я слышал, что настанет день, когда кроткие унаследуют большое состояние — так я собираюсь оказаться поближе к раздаче, когда это случится. Чтобы выглядеть так, как я, нужны немалые средства.

ЮВ: Вот так-то, девушки. Перед вами Драко Малфой, семнадцатилетний волшебник — наверное, самый богатый в Англии. Красавчик-блондин, острый на язык, мечтающий, когда повзрослеет, стать пирожным. Но нам, сотрудникам Юной Ведьмы, кажется, что это уже произошло.

Гермиона почувствовала легкий укол совести, когда, задумчиво перевернув страницу, увидела, среди прочих, массу фотографий Драко: вот он в летней квиддичной форме — с голыми руками, загорелый — тянется за снитчем. На губах сияет нехорошая улыбочка. Он силён, молод, так и пышет здоровьем — от этой картины у Гермионы защемило сердце.

Драко у окна чуть шевельнулся и подвинулся, его рука соскользнула с колена и упала на сиденье рядом — и ей показалось, что как раз над краем перчатки, на запястье, что-то засеребрилось. Что-то, похожее на серебряную паутинку. Но ведь его перчатки были чёрными… Гермина тихонько протянула руку и осторожно, чтобы не потревожить его, отогнула край перчатки. Он завозился, но не проснулся. Она стянула перчатку с руки и похолодела.

Ладонь была ни на что не похожа: покрытые коркой засохшей серебряной крови, на ней зияли два глубоких разреза. Они перекрещивались посередине, идя от самого основания ладони до пальцев. Гермиона немедленно осознала, что таким образом Драко попытался избавиться от шрама, роднившего их с Гарри. И почти добился успеха: сам шрам никуда не делся, но форма его изменилась навсегда.

— Господи, — охнула она и, осторожно натянув перчатку, тихонько сжала его руку. У неё было навязчивое ощущение, будто она увидела нечто, не предназначенное для её глаз. И всё же она была не удивлена. Да, он мог поступить только так.

Драко спал, его веки были чуть голубоватыми. Потянувшись к нему, она нежно коснулась губами его влажной от сна кожи, поцеловав в висок, где чуть завивались светлые волосы. Он не шелохнулся. Ей оставалось только гадать, что ему снилось.

Со свадьбой поторопились, и несколько недель колдун был счастлив со своей молодой женой. Правда, у неё были немного странные привычки… Так, он никогда не видел, чтобы она ела, — она предпочитала это делать в своей комнате, одна. Она не появлялась перед ним днём, говоря, что у неё очень чувствительная кожа и что-то вроде редкой аллергии на солнечный свет. Он преподнёс ей золотые украшения — сморщившись от отвращения, она отшатнулась прочь, заметив, что находит золото аляповатым и непривлекательным. Против серебра, тем не менее, она не возражала. Но истинной её страстью были зелёные драгоценные камни.

Всё это казалось странным, однако её таланты в других областях с лихвой компенсировали недостатки. Ей настолько не было равных в умении доставлять ему удовольствие, что любое время, проведённое с ней, ему казалось недостаточным. Если бы не её настойчивое желание обедать исключительно в своей спальне, он бы, вообще, не расставался с ней ни на минуту. Он забросил свои дела, позабыл про магию. Его мысли были заняты только ею, он мечтал утонуть в её черных волосах, сгореть на угольях её глаз, забыться в её чувственных неторопливых прикосновениях. Он ничего не хотел и ни о чём не мечтал — ему была нужна только она.

Что это было? Хочешь узнать, любил ли он её? Что ж, хороший вопрос. Видишь ли, это сильно зависит от того, что ты подразумеваешь под любовью. Ты ещё совсем ребенок, что ты можешь об этом знать… Ну же, прекрати, не обижайся. Вернись и присядь рядом. Позволь-ка, я укрою тебя плащом. Дай мне руку. Я вся внимание — можешь спрашивать. Хотел ли он быть с ней постоянно? О да, именно так. Считал ли он её прекрасной? Несомненно. Скучал ли, когда её не было рядом? О, ему казалось, что он лишался собственной руки. Хотел ли он, чтобы, кроме него, никто её не касался? Ну, он убил бы любого мужчину, посмевшего это сделать.

О… хотел ли он, чтобы она была счастлива больше, чем он сам? Было ли её счастье для него дороже собственного? Нет, конечно же, нет. Ведь он был Малфой. А Малфоям не по душе такая любовь.

Пожиратели Смерти.

Рука Гарри непроизвольно дёрнулась и стиснула висящий на поясе браслет. От покрытой рунами полоски веяло холодом. И с Гарри случилось то, что всегда происходило, когда он был на грани паники: зрение, словно, сузилось, теперь он видел только то, что казалось необходимым для спасения. Переулок наполнился мелкими деталями: единственный выход, металлическая дверь в кирпичной стене, куча мокрых, раскисших и сломанных ящиков и коробок, скользкая мостовая. Сжав в кулак пальцы, Гарри прикинул, скольких ему удастся отшвырнуть, прежде чем они доберутся до него…