Екатерина Неволина - Один день тьмы

— Ты ранен? Потерял много крови? — спросила она, устраивая пациента на кушетке. — Потерпи, все хорошо. Все сейчас будет хорошо.

— Мне нужна кровь, — вдруг отчетливо проговорил незнакомец.

А она уж и не верила, что эти бледные тонкие губы когда‑нибудь разомкнутся.

— Да, конечно. Не волнуйся, тебе сделают переливание…

Его темно‑вишневые глаза смотрели прямо в нее, и Таня чувствовала, что тонет в них, словно в океане. Однажды она купалась в океане… это было здорово и вместе с тем страшно. Вот и теперь ощущение оказалось точь‑в‑точь таким же.

— Я все сделаю сам. Просто принеси мне, пожалуйста, — снова произнес он.

В этот момент Таня ясно поняла, что бригада и вправду не нужна. Ну конечно, он все сделает сам, и вовсе нет ничего необычного ни в этом пациенте, ни в его просьбе. Что может быть естественнее?

Она отправилась к холодильнику, где хранилась замороженная плазма и эритроцитная масса, разморозила их, смешала и подала незнакомцу, который, приподнявшись на кушетке, тут же выпил все.

Такого способа переливания крови Таня еще не видела, но, разумеется, в нем не было ничего особенного — очень естественный и правильный способ.

— Ты прости, мне нужно еще с собой про запас, — сказал темноволосый почему‑то извиняющимся тоном.

— Конечно, я тебе сейчас сумку принесу! — обрадовалась Таня. Воробьи с утра расчирикались к счастью. Ей повезло, что этот милый мальчик забрел сюда именно в ее дежурство.

Она сбегала к холодильнику и сложила в сумку подписанные пакетики.

— Спасибо, — мальчик виновато улыбнулся, — и извини… Я не причиню тебе зла, просто немного поработаю с твоей памятью…

— Таня!

Строгий голос старшей медсестры заставил девушку вздрогнуть. Она испуганно захлопала ресницами. Сколько же времени? Боже мой, что она делала с начала дежурства? Таня четко помнила нахохлившихся воробьев, облепивших маленькое тонкое деревце во дворе, Степаныча с чаем, дверь… И все. Дальше память словно отшибло.

— Почему в коридоре грязно? Я заметила след мужской ноги. Здесь кто‑то был? Ты что, сюда ухажеров водишь? — продолжала допрос старшая медсестра. Ее массивная фигура закрыла солнечный свет, словно огромная гора.

— Разумеется, нет, Анастасия Сергеевна, — Таня вскочила и торопливо оправила халат — надо же, она успела надеть его, только вот интересно когда. — Сейчас все уберу, — и она заспешила в коридор.

Артур торопливо шагал по улице. День обещал быть ясным, так что лучше найти укрытие до того, как солнце поднимется в зенит. Молоденькая медсестричка понравилась ему. Она казалась веселой, словно птичка, и Артуру было немного стыдно использовать свои способности. Надо бы проследить, чтобы у нее не было из‑за него неприятностей.

Но это потом, а пока нужно найти новое убежище и придумать какой‑нибудь план, чтобы отыскать Полину. Связь между ними не исчезла даже сейчас. Артур ощущал легкое покалыванье в области сердца. Нить натянулась, но еще не лопнула. Нужно успеть. Нужно не дать ей разорваться.

В этот момент его настиг зов.

«Сын мой… сын мой…»

Голос Отца‑создателя звучал слабо, словно из далекого далека… и… он не волновал Артура, не звал его за собой повелительно и настойчиво, как в те дни, когда Артур ушел от Полины. Теперь голос был слаб и бессилен.

Ошеломленный этим открытием, Артур остановился.

«Не может быть, — прошептал он, сжимая кулаки. — Не может быть!»

Об изгнанных Артуру рассказала Лиз, воин их Дома, учившая его боевым искусствам. Она просто упомянула слово «изгнанник», и Артуру показалось, словно по его спине пробежал холодок.

— Кто такие изгнанники? — спросил он.

— Самые несчастные существа на свете, — откликнулась Лиз. — У них нет ни Дома, ни стаи. Они отринули от себя всякое родство и остались одиноки.

— Такое бывает? — удивился Артур. Он тогда был еще совсем молодым вампиром. Шел первый год после инициации.

— Бывает, — Лиз отвела взгляд. — Но, к счастью, очень редко. Мы выживаем потому, что мы вместе, потому, что накрепко связаны со своим создателем‑Отцом. Только поэтому.

И вот теперь что‑то произошло, и связь между Артуром и Домом, Артуром и Отцом оборвалась. Артур прислушался к собственным ощущениям. Любовь и преданность Отцу исчезли, будто их не было, на их месте в сердце не ощущалось даже пустоты. Ничего. Нужно было все потерять, чтобы обрести свободу.

Юноша улыбнулся и двинулся дальше.

Она ушла, оставив за спиной неподвижное детское тельце так просто, как будто проделывала подобное еженощно, а все сегодняшние события вообще были в порядке вещей.