Мелисса Марр: Коварная красота

Как и в ее отношениях с Сетом.

Сад украшали не только картины. По периметру стояли, подобно рукотворным деревьям, металлические скульптуры, которые Сет смастерил за последние пару лет. Между скульптурами, порой обвивая их, росли цветы и кусты. Ухоженные и пышные благодаря усилиям Сета и вопреки долгим холодным зимам.

Когда сердце наконец успокоилось, Айслинн собралась постучать.

Но не успела — дверь отворилась, и с порога улыбнулся Сет. В свете уличных фонарей сверкнули колечки на его лице, одно в брови, другое в нижней губе. Пряди черных волос упали на скулы, подобно указующим стрелам, когда он повернул голову.

— Я уж думал, ты не придешь сегодня.

— А ты ждал?

Айслинн изо всех сил старалась говорить спокойным голосом. С каждым днем Сет становился для нее все привлекательнее.

— Не ждал, но надеялся. И всегда буду надеяться. — Он зябко потер под короткими рукавами тенниски голые руки, мускулистые, как и его тело, хотя атлетом он не был. Поднял бровь. — Зайдешь или так и будешь тут стоять?

— У тебя кто-то в гостях?

— Никого, только мы с Бумером.

Засвистел чайник, и Сет поспешил внутрь вагона, бросив на ходу:

— Сделал себе сэндвич. Хочешь половинку?

— Нет, только чаю.

Айслинн сразу полегчало. Рядом с ним она чувствовала себя гораздо уверенней. Сет был воплощением спокойствия. Он не пустился в разгул, когда его родители уехали куда-то с некой важной миссией, оставив ему все, чем владели. Купил только парочку вагонов, превратил их в подобие трейлера и жил довольно умеренно. Встречался с друзьями, устраивал вечеринки. Поговаривал о поступлении в университет или в художественную школу, но не спешил с этим.

Айслинн обошла стопки книг на полу. Чосер и Ницше соседствовали с «Эддой», «Камасутра» — со «Всемирной историей архитектуры» и любовным романом Клер Данкл.

— Переложи куда-нибудь Бумера. Он сегодня вялый. — Сет ткнул рукой в сторону удава, дремавшего в одном из кресел в той части вагона, где была обустроена гостиная.

Подлокотников у обоих кресел, зеленого и ярко-оранжевого, не имелось, при желании в них можно было забраться с ногами. Возле каждого стоял деревянный столик, заваленный книгами и газетами.

Айслинн осторожно подняла свернувшегося кольцом удава и перенесла его на диван у другой стены узкой комнатки.

Сет подошел с двумя блюдцами в руках, на каждом — китайская фарфоровая чашка, расписанная голубыми цветами.

— Высокогорный улун. Утром только прислали.

Айслинн взяла одну чашку — немного чая выплеснулось при этом на блюдце, — попробовала.

— Вкусно.

Сет сел напротив: чашка в одной руке, блюдце в другой. Вид на редкость благодушный, несмотря на покрытые черным лаком ногти.

— У «Вороньего гнезда» кого-нибудь видела?

— Там Гленн. Просил передать, что колонки прибыли.

— Надеюсь, ты туда не заходила? Прошлым вечером была облава. — Он нахмурился. — Гленн не сказал?

— Нет, но он видел, что я заходить не собираюсь.

Сет сразу перестал хмуриться. Радуясь этому, она устроилась поудобнее, подобрала под себя ноги.

— Взяли кого-то?

Она отпила еще чаю в ожидании последних новостей. Так Айслинн могла сидеть часами, пока Сет рассказывал о друзьях-приятелях, набивавшихся к нему в дом чуть ли не каждый вечер. Она наслаждалась иллюзией, что мир именно таков, каким кажется, ни больше ни меньше. Только Сет и давал ей это — крохотное личное пространство, где можно верить в иллюзию.

Правда, когда они познакомились пару лет назад, ходить к нему в гости Айслинн стала не из-за этого. Просто у его дома были стальные стены. Из-за этого в последнее время ее все чаще посещала глупейшая мысль: надо ответить на его ухаживания. Постоянных отношений с девушками Сет не заводил. У него была репутация замечательного любовника на одну ночь. Айслинн одной ночи не хотела. Может, и хотела… но не в том случае, если в итоге она потеряет его дружбу и возможность приходить в убежище со стальными стенами.

— У тебя все в порядке?

Она посмотрела на него. Снова этот вопрос…

— Конечно. Устала немного.

— Не хочешь рассказать?

— О чем?

Айслинн сделала глоток чаю. Надеялась, что он сменит тему. И одновременно надеялась, что не сменит.

Хотелось бы ей хоть кому-то все рассказать, поговорить о фэйри. Бабушка таких разговоров избегала. Она была уже старенькая и с каждым днем казалась все дряхлее, у нее и сил уже не оставалось спрашивать, где внучка бывает по вечерам, чем занимается.