Ольга Зима: Названная женой

Гвенн подхватила бокал, протянутый мужем, отпила, закашлялась и тут же разозлилась на себя. Злость придала сил, хотя левую руку так заломило, словно её ухватил неведомый зверь и дёргал в тщетных попытках оторвать. Однако она держала лицо до самых покоев Ниса, прикусив губу и запретив себе обращать внимание на точки перед глазами. Вьются себе и вьются, эка невидаль. Когда виверна цапнула за бедро, было больнее. Или когда она ещё ребенком упала на камни, решив, по примеру брата, перепрыгнуть из окна одной башни в окно другой, и валялась с горящими огнём ногами и отбитой спиной, не в силах сделать вдох, пока не прибежал Джаред, а следом — отец и Дей. Редкий случай, когда все были так испуганы, что её даже не наказали, а отец просидел рядом всю ночь, пока не срослись кости. К королевским волчатам боялись приближаться, и Гвенн, мучимая одиночеством, даже думала, не повторить ли как-нибудь подобное.

Мысли плавали. Бледно-голубая перламутровая мозаика стен и серо-голубые плиты под ногами начали таять, превращаясь в зеркальный камень Чёрного замка, и Гвенн прикусила губу, возвращая себя в настоящее.

Видимо, царевич что-то приметил, раз, обернувшись, начал:

— Я тебе настолько неприятен…

Тут руку охватило огнём, боль отдалась во всём теле, колени ослабли, и окончательно пропал весь этот странный мир. Гвенн даже порадовалась, что она умирает, а её долг и расплата закончились так быстро.

— Гвенн. Гвенни!

Руке стало прохладно и почти не больно.

— Молодой сир! Дайте же миледи прийти в себя!

Гвенн ещё не могла разлепить глаза, но была уверена: это пищит первый министр Айджиана, смешной голожаберный моллюск. Только он называл Ниса «молодым сиром», он негодовал, когда Гвенн предложила себя в жены царевичу. Обращение «миледи» и вовсе было забавно и ни на что не похоже.

— Почему она молчала?!

Голос — как рык Айсэ Горм на крутых перекатах — пугал до фоморов.

Гвенн еле сдержала смешок. Фомор пугал до фоморов! Придётся менять ругательства, за которые ей так часто перепадало от воспитателей, или хотя бы разнообразить их.

Писклявый голосок продолжал:

— Молодой сир, вы напугаете вашу рыбку, и она выпрыгнет на берег.

— Эта гордячка не подумала сказать о том, что ей больно, — голос этого фомора вновь странно отозвался в груди, словно отдалённые раскаты грома или камнепад в Вороновых горах. — Она мне настолько не доверяет?

— Думаю, нет, молодой сир. Вы выбрали в жены волчью принцессу. Мне немного знакомы их обычаи. Не думаю, что она приучена жаловаться или просить.

Гвенн разлепила веки, увидела совсем рядом чеканное лицо свежеиспечённого супруга, зелёные глаза с желтизной подле зрачка и тёмной полоской по краю, особенно яркие на синей фоморской коже — и заставила себя не зажмуриться.

— Она очнулась, вот радость! — Мигель переливался всеми цветами радуги. — Извините, мне нужно немедленно-немедленно доложить нашему сиру! — и пропал за дверями.

— Зачем ты терпела? — прозвучало неожиданно тихо.

Мягкие подушечки синих пальцев прошлись по щеке, затем тронули губы, и она отодвинулась, испугавшись ласки больше, чем равнодушия. Гвенн уже один раз поверила, поддалась чужому желанию и искусным речам — и горько сожалела потом.

Лицо фомора закаменело.

— Ты сама предложила себя в жены. Не надейся, что наш брак будет формальностью!

И вновь голос холоден, как ледники Вороновых гор.

Во рту пересохло; Гвенн кивнула, не найдя слов для ответа. Она вытерпит. Ради брата, ради своего Дома. В конце концов, Нис — далеко не первый её мужчина. Даже не первый, кто возьмёт её против воли.

— Уже ночь. Благие спят одетыми? — спросил Нис, и Гвенн почудилась насмешка в его голосе. Она торопливо дёрнула завязки непривычной одежды, в которую её облачали чуть ли не полчаса, но те поддаваться не желали.

— Давай помогу.

Синие пальцы показались гораздо холоднее волчьих. И очень споро справились с её платьем.

— Я решил, что сегодня мы обойдёмся без слуг. Моя жена не против?

Гвенн хватило лишь на то, чтобы кивнуть. Губы онемели, ледяной ком собрался в животе и не желал таять. Слава старым богам, забеременеть ей не грозит.

И вновь ей почудилось, что Нис прочитал её мысли.

— Ты не зна-а-аешь… У ши-саа дети рождаются от близости, как у людей. Слишком много смертей, чтобы надеяться лишь на любовь.

Придавил не весом — словами. Словно вся тяжесть океана опустилась на Гвенн. Как это может быть? От обычного соития, не от любви небесной, освящённой свободой и предвечным огнем?! Ей носить нежеланного ребенка от нелюбимого мужа?