Елена Грушковская: Странник

— Что вы делаете? — испугался Джим, хватаясь за медальон. — Это моё… Личное!

— Я понимаю, — сказал старик. — Не волнуйся, я только посмотрю.

Как слепец собирался смотреть, Джим не знал, но позволил ему взять в руку медальон. Старик щупал его, долго водил пальцем по выгравированной надписи на незнакомом языке.

— Эта вещица не отсюда, — сказал он. — Металл не наш. Ты знаешь, что здесь написано?

— Нет, — ответил Джим.

— Ни один известный мне человеческий язык не имеет такого начертания букв алфавита, — проговорил старик. — Это не китайский и не древнеегипетский, не арабский и не русский. Похож на еврейский, но только похож… Откуда у тебя эта вещь?

— Она была на мне с рождения, — ответил Джим. — Сколько я себя помню, она всегда у меня была.

Старик отпустил медальон и откинулся на спинку скамейки. Джим спросил:

— Что значит "не отсюда"?

— Не с этой планеты, — сказал старик.

— Вы шутите? — хмыкнул Джим.

— Отнюдь, — покачал старик головой в старой, потёртой шляпе. И спросил: — А что внутри?

— Какой-то портрет, — сказал Джим. — Очень красивое лицо, красивые волосы. Как тёмное золото.

— Женщина или мужчина? — спросил старик.

— Не знаю, — ответил Джим. — Иногда мне кажется, что это женщина, а иногда — что парень.

— У него такие же уши, как у тебя?

— Я не приглядывался…

— А ты приглядись.

Джим всмотрелся в портрет. Волосы были заправлены за уши; хотя фотография была мелкая, но на ней можно было чётко рассмотреть, что уши были точно такие же, как у Джима — заострённые и с маленькой мочкой.

— Такие же, — сказал Джим удивлённо, поднимая взгляд на старика.

Тот улыбнулся.

— Ну, вот видишь. Значит, где-то есть ещё такие же, как ты. Да, дружок, у тебя совсем, совсем другой случай… И поверь, он не безнадёжен. Насколько ты изгой сейчас, настолько же привлекателен ты будешь среди таких, как ты. Ты перестанешь быть белой вороной, там никто не станет тыкать в тебя пальцем и дразнить… — Старик с уверенностью кивнул головой. — Ты возьмёшь своё! Ты будешь счастлив. Ты найдёшь своих сородичей и встретишь среди них того единственного, кто предначертан тебе.

— О чём вы говорите? — пробормотал Джим, а самого уже трясло.

— Я всего лишь немощный слепой старик, дружок, и мой взор замутнён, — вздохнул старик. — Он не видит так далеко, как когда-то видел. Но то, что я вижу, правда. — И добавил со странной усмешкой, от которой у Джима похолодело в животе: — Поверь, я это знаю, потому что я и сам не отсюда, мальчик.

"Чокнутый старик", — подумал Джим. А тот сказал:

— Береги эту вещь, сынок, береги как зеницу ока. Она поможет тебе вновь найти то, что ты потерял.

Джим снова открыл медальон и стал всматриваться в изображённое на портрете лицо, особенно вглядывался он в форму уха, и чем дольше он вглядывался, тем прочнее убеждался, что оно совершенно такое же, как у него. Он хотел спросить у старика, как он может с помощью этого медальона найти то, что он потерял, но когда он поднял взгляд, старика уже не было. Джим вскочил, оглядываясь по сторонам. Старик исчез.

Ещё полчаса Джим бегал по всему парку и звал: "Дедушка!" — пока к нему не подошёл полицейский.

— Малыш, тебе нужна помощь?

Джим поблагодарил и отказался. Он побрёл домой, но этот город он ещё плохо знал, и поэтому пришлось изрядно поплутать в поисках нужной улицы. Поискам мешали и мысли, роем кружившиеся у Джима в голове: он думал о странных словах старика о том, что где-то есть его сородичи. Может быть, это был просто бред выжившего из ума старикашки, но что-то подсказывало Джиму, что это всё-таки не бред. Он всматривался в надпись на крышке медальона и тоже не мог припомнить ни одного алфавита, в котором были бы такие буквы. Это была не латиница и не кириллица, не китайские иероглифы и не арабская вязь. Буквы были квадратной формы и больше всего напоминали еврейское письмо.

Когда он пришёл домой, мама занималась наклеиванием новых обоев. Остановившись, Джим некоторое время стоял в каком-то странном оцепенении и смотрел, как она мажет полосу обоев клеем.

— Что? — спросила она, заметив, что Джим на неё смотрит.

— И ты не спросишь меня, где я так долго был? — спросил Джим.

Она улыбнулась.

— И где, позволь тебя спросить, ты так долго был?

— Я был в парке, — сказал Джим.

— Отлично, — сказала мама, не желая, видимо, слушать его дальше. — Тогда, раз уж ты дома, может, поможешь мне с обоями? Одной клеить неудобно, а папа вряд ли станет этим заниматься. Он же у нас занятой человек.