Лиза Смит: Предначертание

— Очень смешно, — прошептала Ханна.

— Я имею в виду… — Пол размахивал руками, едва удерживаясь от истерического смеха. Он был похож на пьяного. — Я имею в виду, ты говорила, что должно что-то случиться… вот оно и случилось. — Внезапно он успокоился и с любопытством взглянул на Ханну: — Ты ведь знала, что это случится?

Ханна потрясенно уставилась на человека, который, как предполагалось, должен был вернуть ей ясный рассудок.

— У тебя крыша поехала?

Пол опять моргнул — на сей раз смущенно. Он быстро отвел глаза и покачал головой.

— Черт возьми, я не знаю. Прости. Не очень-то профессионально с моей стороны. Но… — Он уставился в окно. — Понимаешь, в какой-то момент мне показалось, что у тебя есть некая тайна. Что-то… совершенно необычное.

Ханна промолчала. Ей так хотелось считать, что все произошедшее с ней — дурной сон. И чужие голоса не зазвучат больше в ее голове, рассказывая о волках с человеческими глазами и о том, что оружием против них может стать серебряная рамка. Она совершенно не представляла, как все это связано между собой. Да и нужно ли ей это знать? Ей хотелось просто избавиться от всего этого раз и навсегда и вернуться в спокойный, обычный мир.

Пол кашлянул, продолжая глядеть в окно, и произнес неуверенным, почти извиняющимся тоном:

— Конечно, это все не так. Этому должно быть рациональное объяснение. Однако… ну, если бы в самом деле была какая-то тайна, ее следовало бы раскрыть. На всякий случай. Чтобы не случилось чего похуже.

Белый блестящий лимузин мчался сквозь ночную тьму, подобно дельфину в морских глубинах, унося Тьерри Дескуэрдеса прочь от аэропорта. Он вез Тьерри в Лас-Вегас, в его дворец с белыми стенами и пальмами, с прозрачными голубыми фонтанами и мозаичными террасами, с комнатами, полными картин, и статуй, и редкой музейной мебели. Там было все, чего только можно пожелать.

Тьерри прикрыл глаза и откинулся на темно-красную подушку, пытаясь забыться.

— Как там на Гавайях, сэр? — донесся с переднего сиденья голос водителя.

Тьерри открыл глаза. Нильсон — хороший водитель. Ему, должно быть, лет девятнадцать, примерно столько же, сколько и Тьерри. Волосы убраны сзади в аккуратный пучок, глаза скрыты под темными очками, несмотря на ночное время. Всегда сдержанный, всегда осмотрительный.

— Влажно, Нильсон, — тихо ответил Тьерри, глядя в окно. — На Гавайях было очень… влажно.

— И вы не нашли то, что искали?

— Нет. Я не нашел то, что искал… снова.

— Сожалею, сэр.

— Спасибо, Нильсон.

Тьерри пытался не глядеть на свое отражение в оконном стекле. Ему было не по себе: оттуда на него смотрел молодой человек с серебристыми волосами и усталыми, мудрыми, древними глазами. У него был такой задумчивый вид… такой потерянный и печальный.

«Наверное, так и должен выглядеть тот, кто все время ищет что-то и не может найти», — подумал Тьерри.

Он решительно отвернулся от окна.

— Все здесь шло как надо, пока меня не было? — спросил он, доставая сотовый телефон.

«Работа. Работа всегда помогает. Загрузи себя полностью, не думай ни о чем другом, а главное — поменьше занимайся собой».

— Думаю, превосходно, сэр. Мистер Джеймс и мисс Поппи вернулись.

— Это хорошо. Они проведут следующее собрание Рассветного круга.

Палец Тьерри застыл над кнопкой телефона. Кому же позвонить? Кому позвонить в первую очередь?

И тут телефон запищал.

Тьерри нажал на «прием» и приложил трубку к уху:

— Тьерри слушает.

— Сэр? Это я, Люпа. Вы меня слышите?

Шли помехи, и слышимость была отвратительной. Но Тьерри расслышал усталость, звучавшую в голосе его собеседницы.

— Люпа? У тебя все в порядке?

— Сэр, я вступила в бой. Меня немного потрепали. — Она негромко хихикнула. — Но вы бы посмотрели на того волка!

Тьерри потянулся за записной книжкой в кожаном переплете и ручкой с золотым пером:

— Это не смешно, Люпа. Тебе не следовало драться.

— Я знаю, сэр, но…

— Ты должна держать себя в руках.

— Да, сэр, но…

— Скажи мне, где ты находишься, за тобой заедут. Отвезут к врачу. — Тьерри попытался привычно черкнуть в блокноте. Но чернила кончились. Он с недоверием уставился на кончик пера. — Ну вот, покупаешь ручку за восемь сотен долларов, а она не пишет, — пробормотал он.

— Сэр, вы не слушаете меня. Вы не понимаете. Я нашла ее.

Взгляд Тьерри замер на ручке, на длинных пальцах, сжимающих толстый золотой цилиндр… Он уже знал: этот момент навсегда останется в его памяти, будет выжжен в ней раскаленным клеймом.