Наталья Мазуркевич - Побег без права пересдачи

Я завистливо вздохнула.

Пол перестал трястись, и я возликовала: мой выполз приближался!

Посмотрев по сторонам, оценила дислокацию и заулыбалась: пришел. Улыбались и остальные (еще бы): лось присмирел и повинился, понуро опустив голову и уперев в пол рога. Жизнь налаживалась.

Налаживалось все и у белого мага, которого перестали пытать перышком. Ему придали ускорение за кулисы, где Вита уже заготовила валерьянку и кусок сырого мяса, так и не решив, что лучше успокоит беднягу. Голубки же… они всегда одинаковые. Сидят, воркуют, уходят в закат… В моих непрозрачных кустах стало многолюдно.

— Ползите туда, — шепотом подсказала я коллегам направление.

Парочка понятливо кивнула и поползла. Да уж, и эти меня учили ползать! А сами-то!..

На сцену вышла Вита и кратко, как могла только она, обосновала необходимость развода Ивана с Жабкой. Почтенная публика, самая добрая публика в мире, не поддержала. Кикимора в ответ на свист из зала шагнула вперед, по-доброму улыбнулась, и свист сменился аплодисментами: боялись нашу кудесницу едва ли не все. Разве что… Ядоделы оскалились улыбками и хлопнули себя по карманам. Все друг друга поняли.

Влетевший на сцену Трейс, который начал нарезать круги еще в начале нашего спектакля, наконец запыхался и выскочил на сцену уже достаточно утомленный.

— Миледи! Его величество негодует: принц сбежал, и никто не знает, куда он делся. Мы должны принять меры!

— Меры? — задумчиво переспросила Вита. Ну вот не поворачивается у меня язык ее Бабой-ягой звать! — Мы их примем.

Следующая сцена была полностью посвящена маханию волшебной палочкой «Мade in China», которую мы сменяли на десять золотых монет (жадные пошли иномирцы!), вокруг Жабки. Та цвела и пахла, наслаждаясь столь щепетильным вниманием к своей особе. И даже слова актеров ее не задевали. Лишь бы продолжали таким приятным тоном пришептывать, а любимая хозяйка — почесывать брюшко.

То, что любимой хозяйке было неудобно, тварюшку не занимало, как, впрочем, и болотников, нашедших способ заставить земноводное сидеть на месте и внимать.

— Ты знаешь, это не простая Жаба, — внезапно для зрителей, но как бальзам на душу мне, сказала Вита.

— А какая?

— Это Жабкус Пустулис, — выдала внезапно кикимора, хотя должна была говорить иное. — Это же большая редкость!

— Редкость? — недоверчиво переспросил Трейс и пожал плечами. — По мне — обычная ездовая жаба.

— Обычная, да непростая, — снисходительно усмехнулась болотница. — Сходи в библиотеку и просветись. Стыдно не знать про Пустулис!

Трейсу стыдно не было — это я даже через иллюзорный барьер видела. А вот Альтар прищурился и на меня посмотрел. Я, не мудрствуя лукаво, показала ему кулак. Ну а что? Нечего насмехаться над маленькими! Мне и так нелегко здесь сидеть! Попа затекла, рука устала брюшко всяким зеленым чесать, и вообще тортик хочу! С шоколадом.

Наш «принц» усмехнулся, и… Мерзавец, как можно есть тортик за кулисами, когда его (тортик, в смысле) хочу я, но доползти не могу! Все, развод! Не будет у нас хеппи-энда. Как превратится Жабка в меня, так и сживет со свету принца. Заберем его лося (в хозяйстве пригодится) и уедем жить на болота!

Альтар прищурился и, вместо того чтобы покаяться и переместить тортик мне, вовсе его убрал. А запах! Запах-то остался! Негодяй! И я бы еще долго мысленно его костерила, прекрасно осознавая, что он все-все слышит, но пришла пора вылезать. Мы вновь вернулись к плану, и Вита распиналась перед Жабкой, что та у нас не простое земноводное, а заколдованное принцессо. Жабка внимала и поворачивала голову, следя за перемещениями болотницы. Наконец они договорили. Вита исступленно опустилась на стул-кресло-кровать (иллюзии не знают границ!), взглянула в зал и, тяжело вздохнув, удалилась как была — верхом.

Наступала пора моего выпрыгивания из-за кустов. Итак… Три, два, один…

И случилось то, чего все так долго ждали. Разверзлись кусты, и под свет софитов выползла, цепляясь подолом, злая и лохматая я. Жабка прониклась больше всех и опять меня лизнула. Уходить со сцены без любимой хозяйки она не собиралась, но и прыгать здесь по сценарию не полагалось. Оставался только один выход: затолкать ее под иллюзию.

Зал замер в ожидании. Народ не хуже меня понимал эту простую истину. Замер… и взорвался смехом. Да уж, не туда я пошла. Какая Академия? Цирк — вот наше призвание!

Жабка упиралась! Жабка цеплялась за паркет! Жабка стонала и страдала! Жабка не сдвинулась ни на дюйм!