Кейт Пирс: Поцелуй розы

— Мой дядя объявил меня трусом и запретил мне участвовать в обрядах Митры, но я не думаю, что он был удивлен. Он знал, что все еще управляет мной, поскольку я был связан клятвами, которые дал без возможности спасения. Ему и это было достаточно удобно.

Мышцы напряглись под ее щекой, как будто он думал, что она могла бы отречься от него. Розалинда осторожно проникла в его мысли и нашла лишь сильное желание признаться ей во всем и ответить за последствия. Она могла лишь предложить ему честность взамен. Слишком поздно отнекиваться от того, к чему был способен любой из них.

— Я также чувствовала бы себя обязанной защитить любого из моих людей, если бы они подвергались вражескому нападению, — прошептала она. — Я понимаю то, что вы сделали.

Он поцеловал ее в макушку и затем снова уложил на спину.

— Спасибо. — Он целовал ее, шепча нежные слова между поцелуями, его руки ласкали ее. — Спасибо за понимание. Я клянусь, я никогда не охотился…

Она поцеловала в ответ и не дала закончить предложение, даже притом, что оно эхом отозвалось в его мыслях, когда он сильнее ее поцеловал и начал ласкать телом и разумом.

К утру — они соединялись так часто — что у нее все болело, но ее это не волновало, и она знала, что он чувствовал, то же, самое. В их движениях чувствовалась спешка, которая говорила о долгой разлуке, о новой любви, которую задушили, подавили и потеряли…. Он помог ей одеться в костюм для езды, и она помогла ему, их лица были такими мрачными и серьезными, как будто они одевались для похорон.

Шел дождь, свет, затерянный среди тумана, сделал тропы предательскими и превратил деревья, в капающих водою серых призраков. Они прошли через приглушенную темноту к конюшням и остановились, будто по взаимному согласию, в разрушенной бане. Там Кристофер взял ее лицо обоими руками, из-за облачка его теплого дыхания ей было плохо видно.

— Рис будет заботиться о тебе.

— Я сама могу позаботиться о себе.

— Я знаю, что, но … — Он глубоко вздохнул, затем поспешно продолжил. — Если ты, в конце концов, решишь выйти за него, то я пойму.

— Это очень любезно с твоей стороны, но я не уверена, что он все еще хочет жениться на мне, и это — вероятно, хорошая вещь. — Она попыталась отодвинуться от него, но он быстро схватил ее.

— Ты знаешь, что я чувствую, черт побери. Я был бы счастлив, разорвать на кусочки любого мужчину, который отважится улыбнуться тебе, уже не говоря о прикосновении. Но мы должны вести себя разумно.

— Почему мы должны? — В ее словах звучало отчаяние. Впервые в жизни, ее нужда быть женщиной превзошла нужду быть убийцей вампиров.

Мышцы напряглись на его щеке.

— Поскольку я не могу быть с вами, а Рис может. Он — хороший человек.

— Я знаю это. — Она повторила его слова. — Но он — не ты.

Страдание вспыхнуло в его голубых глазах.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Розалинда? Увезти тебя из семьи и держать при себе? Это было бы жестоко, и ты знаешь это. Ты ненавидела бы меня больше, чем любила. И, где на этой земле мы могли бы жить, где я смог бы охранять тебя от своей вампирской семьи?

— Это не важно…

— А, что относительно твоих людей? — зарычал он на нее. — Ты думаешь, что они все еще приняли бы тебя, если бы ты была замужем за мной?

Она прикусила губу, чтобы не дать ей задрожать.

— Моя семья любит меня.

— Ты была бы выброшена, и знаешь это. — Все эмоции исчезли с его лица. — Розалинда, я жил без семьи, жил с клочками привязанностей других людей и их недоверия. Я убил бы себя, чем подверг бы подобному.

— Поскольку ты любишь меня.

— Да.

Она положила руку на сердце.

— Но это причиняет боль, Кристофер. Я не знаю, смогу ли я перенести разлуку.

Он прикрыл глаза.

— Не делай этого. Один из нас должен быть сильным. Пожалуйста.

Слезы жгли ее глаза, и она присела в неуклюжем реверансе.

— Тогда я думаю, что должна уехать.

Он обнял ее прежде, чем она сделала хоть шаг, и крепко поцеловал: его губы горячие и страстные прижались к ее холодным и окоченевшим губам.

— Иди к Рису, моя любовь.

Она отошла от него, прижимая руку в перчатке ко рту, и направилась туда, где Рис ждал. Она не оглядывалась назад, даже притом, что знала, что Кристофер был все еще там. Она не могла или не должна умолять или проклинать его, он был прав. Кажется, что у нее не могло быть всего.

Тень переместилась в свете рассвета, и она узнала Элиаса Уорнера, закутанного в черный плащ. Его улыбка кричала « победа» и Розалинда вспомнила о том, что она хотела сказать Кристоферу: о ее страхе, что предупреждение вампира о «его победе» упоминало кого-то другого, а не короля. Кого-то очень опасного.