Кейт Пирс - Поцелуй розы

Ему нужно чудо. Вот он стоит на краю сражения за корону Англии, и становится все более и более очевидным, что Бог не внемлет его отчаянным молитвам. Генрих Тюдор поднялся с колен, перекрестился и пошел прочь от алтаря. Единственная сальная свеча освещала несколько полуразрушенных церковных скамей и истрепанную ткань алтаря, изодранную и сжеванную вредителями.

Осталось лишь одна вещь, которую нужно сделать, и это будет самая большая ставка в его жизни. Он передал графу Оксфордскому командование его ничтожно малочисленными войсками, взяв в спутники валлийца, сэра Джона Ллеуэллина, в качестве проводника. Лишь они вдвоем знали, что он оставил свою спящую армию и проделал весь этот путь, якобы помолиться в церкви, но на самом деле сделать нечто больше.

— Вы готовы, милорд?

Генри расслабился, увидев знакомое резко очерченное лицо Джона, когда он вышел из темноты. Знание Джона данной местности было неоценимым. Он нашел прекрасное место, необходимое Генриху; место, где старая религия друидов с трудом соседствовала с новой.

— Правда, что здесь действительно было дано сражение, Джон? — спросил Генрих, когда его друг вывел его из церкви, и они спустились во всеобъемлющую окружающую темноту.

— Да, милорд. Парк — и — Мейру означает Поле Мертвых. Подходящее предзнаменование вашей грядущей победы над королем Ричардом.

— Действительно. — Или напоминание о том, как быстро сверхчестолюбивый человек может потерпеть крах …

Джон посторонился, чтобы показать скопление низеньких камней.

— Это Священная Стена, о которой я говорил. По преданию, родник ведет к старым богам, которые милостиво выслушают мольбу любого, кто предложит соответствующий дар.

Генрих напряг глаза, чтобы определить размеры, менее чем внушительной, каменной арки, перекрывающей исток родника. Звук, струящийся воды, отзывался эхом под его ногами, глубоко под землей. Он присел и задрожал, когда кончики пальцев, отодвинули гниющую ряску и опустились в ледяную воду.

— Тогда я принесу дар, — он нашел монету и бросил ее в маленький зияющий рот водоема. Он выбросил и свою бессмертную душу? Ричард Плантагенет был грозным соперником, как на поле боя, так и вне его.

— Вы в порядке, господин?

— Вернись в церковь и подожди меня там. Я сделаю то, что должен сделать, один.

— Нет, господин. Я обещал Лорду де Веру, что не спущу с вас глаз.

— Даже, если то, что ты увидишь, подвергнет опасности твою душу, шанс попасть в рай и великое воскрешение?

К удивлению Генриха Джон улыбнулся.

— Милорд, я готов идти даже в ад, чтобы защитить Вас.

Генрих выдохнул.

— Хорошо, тогда нам лучше продолжить. У тебя есть фляга?

— Да, господин.

— Наполни ее водой и дай мне.

Генрих достал свой кинжал. Странно, что и старая, и новая религии требуют крови. Он провел лезвием по мясистой подушечке большого пальца и позволил крови стечь в узкое горлышко фляги. Он не был точно уверен, сколько крови необходимо. Рассказы о друидах, забирающих всю кровь у своих жертв, банальны. Даже христианский Бог позволил своему драгоценному сыну страдать, вбить окровавленные гвозди в запястья, пронзить копьем бок…

Генрих сделал глубокий, успокаивающий вдох и пососал большой палец, ожидая, пока болезненный медно-красный поток не замедлит своего бега и не прекратится.

— Покажи, где находятся камни.

Теперь он лучше видел и, не колеблясь, последовал за Джоном к зловещему ряду теней, очерчивающих поле. Он дошел до первого камня, который был вышиной приблизительно в полтора его роста, и положил на него руку. Камень задрожал и нагрелся от его прикосновения, будто он, так или иначе, пробудил его.

Он отдернул руку и исследовал гладкую поверхность синеватой серой скалы.

— Сколько здесь камней?

— Восемь, сир.

— Цвет напоминает мне о большом каменном круге, который я однажды видел на юго-западе Англии, — прошептал Генрих. — Круг, построенный великанами, как гласят легенды.

— Эти камни доставлены из того же самого карьера, и его не строили великаны. Только смертные мужы.

— Ты, кажется, много знаешь об этом, Джон. — Генрих знал, что мешкает, но его первое прикосновение к камню, значило для него слишком много, заставило еще раз усомниться в своей цели.