Ирина Молчанова - Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов

- Где гарантии?

Юнец сорвал с шеи бабочку, скинул смокинг, затем рубашку и, достав из кармана складной ножичек, порезал себе шею.

Анжелика с жадностью подхватила губами багряную каплю, выползшую из ранки. На вкус кровь оказалась терпковатой, насыщенной, как хорошее вино. У девушки закружилась голова, она схватилась за плечи юноши, пораженная своим небывалым опьянением.

Он же подхватил ее на руки, донес до постели и положил, пообещав:

- Эти полчаса ты никогда не забудешь.

Впервые с момента их знакомства она заметила,

что он неплохо сложен и сам по себе недурен на лицо. Не то чтобы это имело для нее огромное значение, ей приходилось иметь дело и с куда менее симпатичными мужчинами, но все-таки миловидная внешность никогда не являлась минусом.

Анжелика приникла к порезу у него на шее, он лежал не шевелясь, позволяя ей пить. Прикосновения его горячих рук к своему телу ей нравились, она с удовольствием выгибалась ему навстречу, но овладеть ею он не спешил. От мальчишки веяло юностью, свежестью и трогательная дрожь его ресниц цвета пыли льстила девушке.

Пьяные мысли кружились в голове, точно множество бабочек с пестрыми крылышками. Взмахивая ими, они дразнили ее - неспособную поймать ни одну из них.

Анжелика скользила языком по порезу, но тот был слишком мал и ее затрясло от нетерпения и сильнейшего желания погрузить зубы в эту нежную, теплую плоть.

Атанасиос придержал ее за шею и, заглянув в глаза, промолвил:

- Я позволю себя укусить…

Девушка воззрилась на его нежно-розовую шею с бьющимся пульсом, но мальчишка тихо засмеялся.

- Не сюда.

На миг Анжелика замешкалась. На память пришел тот день, когда уродливейший из виданных ею стариков по имени Наркисс сделал ее сильным вампиром. Страх перед этим безжалостным старейшиной так и не стерся из памяти за два столетия. Вид его омерзительного лица и окровавленного члена яркой картиной, вместе с обретенным бессмертием застыли в вечности.

Брови Атанасиоса медленно поползли вверх, он истолковал ее заминку по-своему.

- Разыгрывать стыдливость не обязательно, я знаю, ты не девственница.

Она усмехнулась. После двухсот лет едва ли нашлось бы что-то, чем удалось бы ее пристыдить или смутить.

Девушка думала о силе, власти, которую обретет с кровью сына самого Создателя, и ее переполнило нетерпение и восторг, от которого по затылку пробегали мурашки. Давно забытое человеческое ощущение, когда вдруг становится холоднее, а потом вновь бросает в жар.

Атанасиос не солгал, он позволил себя укусить и получил от этого не меньше удовольствия, чем она сама. Ее пьянила его крепкая кровь, голова становилась все легче и легче, а тело наполнялось бешеной энергией. И наконец, она ощутила резкий скачок сердца, оно бешено дернулось, и ожив, глухо застучало: тук-тук-тук…

- Хватит, - приказал тогда Атанасиос и резко перевернул ее на спину. Анжелика даже не сразу осознала, что он овладел ею, так поразил ее звук собственного сердца и ни с чем несравнимое, давно позабытое ощущение равномерных толчков в груди.

Немного позже, лежа рядом с Атанасиосом и слушая ритмичный стук, перекликающийся со стуком в груди мальчишки, девушка произнесла:

- Это был лучший секс в моей жизни.

Губы его искривила усмешка.

- Оно скоро замедлится и все станет как прежде… - Улыбка сошла с его уст, и он чуть мягче добавил: - Если не считать, что ты теперь будешь в разы сильнее, моя дорогая.

Он соскочил с постели и, глянув на часы, удовлетворенно кивнул.

- Мы еще успеем потанцевать.

Анжелика, отворачиваясь, укуталась в шелковое покрывало, закрыла глаза, попросив:

- Оставь меня, я хочу спать.

Сердце убаюкивающе билось в груди, стук его отдавал в виски и ей казалось, что даже постель методично движется от этих ударов.

Услышав, как приоткрылась дверь, девушка пробормотала:

- Дай мне десять минут и я буду танцевать с тобой до самого утра.

Если бы она потрудилась обернуться и посмотреть, кто стоит в дверях, а кого уже нет в комнате, она увидела бы в синих глазах то, что больше всего хотела увидеть полчаса назад. Но Анжелика не обернулась, под замедляющийся стук своего сердца она проваливалась в сон, перед глазами ее плыли радужные круги, а в голове кружилась четкая и понятная ей мысль: проснется она уже сильной, очень сильной. И еще одна, смутная и далекая, но всегда, как тень палача, стоящая за ее плечом - о Лайонеле.

Дверь комнаты тихонько закрылась, а сердце, совершив последний затяжной прыжок, замерло.