Клиомена: Четыре цвета счастья: эльфийская сказка

– Келебрин, скажи мне, скажи, как все было. Кто он?

– Друг детства, – тихо ответила девушка. – Он вернулся из странствий и, узнав, что я… что я теперь здесь – пришел повидаться.

– И только? – все еще не веря в совершенную ним чудовищную ошибку, спросил эльф.

Девушка закрыла глаза. Он схватил ее за плечи, встряхнул.

– Говори. Я должен знать ответ.

Румер подняла веки.

– Ты знаешь ответ, Кей.

Несомненно, он знал ответ – он вырвал его из ее тела. Властелин вскочил на ноги и заметался по комнате, круша все на своем пути.

– Мое видение… фантазия… – бормотал он. – Кирдан… прав…

Кейран посмотрел на безучастно лежащую на ложе Келебринкель. Она не шевелилась, только взглядом следила за перемещениями супруга. Он подхватил сброшенный у дверей плащ, обернул им девушку и взял ее на руки. Прижимал к себе, молчаливо выпрашивая прощение.

Эльф принес ее к целебному источнику, что в изобилии струились по окружающим Имладрис горам. Бережно поместил Келебрин в специально обустроенную купальню из белого мрамора. Хотя вода была прохладной, та не издала ни звука и позволила Кейрану омыть себя. Он бережно поддерживал ее за плечи, пока вытекающие струи воды не перестали окрашиваться багрянцем.

Потом долго осушал кожу и волосы девушки хранящимися здесь пушистыми отрезами ткани.

– Это поможет тебе, любимая. Завтра боли уже не будет, – шептал Владетель, стараясь прогнать тишину. Даже привычные звуки ночной природы покинули это место, словно стыдясь необузданности гнева своего Властелина.

Кейран уложил ее спать, а сам бродил по коридорам дворца, пытаясь понять, как мог так ошибиться. Ведь до сих пор все его видения были истинны.

– Властелин, властелин! – в спальню Владетеля Имладриса не дожидаясь позволения, влетел молодой эльф, сжимая в руках пергаментный свиток.

Кейран вскочил с кресла, прогоняя дрему и делая вид, что он не провел на этом месте очередную практически бессонную ночь. Келебринкель с закрытыми глазами неподвижно лежала на кровати, но он точно знал, что она не спит.

– Что там? – тесня непрошенного гостя к двери, проворчал Кейран. Меж бровей Властелина обозначилась недобрая складка, а в глазах нарождались молнии. Готовые вспыхнуть, если дело недостаточно важное.

– Властелин, послание от Кирдана Корабела: с Севера идут караваны нолдоров – сыновья Финвэ вернулись из Амана.

– Что? – взревел Кейран, выхватывая пергамент у юноши.

Бегло просмотрел, поначалу не узнавая вычурных слов и замысловатых фраз. Потом догадавшись, что это квенья – первый язык всех Эльдаров – заставил память дать подсказки. Вчитавшись, побледнел.

– Так, так, – потирая подбородок, процедил он. – Финвэ мертв, а сыновья его и внуки идут войной на Мелькора. Интересно, уж не удумают они и меня втянуть в свои дрязги? Авари не захотели идти на зов Валаров… Что нам теперь до конфликтов жителей Валинора?

Кейран хорошо помнил надменных нолдоров, кичившихся своими умениями.

– Пусть просят помощи у Тингола. Если он, конечно, впустит их в Дориат, – невесело хмыкнул Властелин Имладриса.

Заметив, что размышляет вслух, он нахмурился еще сильней и жестом отпустил вестника.

– Похоже, любовь моя, придется мне опять отправиться в путь. Лучше упредить, чем упрежденну быть.

Эльф подошел ближе к ложу. Румер посмотрела на него, но только пустота таилась в серых сумерках ее глаз. Губы на миг приоткрылись, будто желая выпустить слова, но тут же сжались тонкой линией.

– О, не стоит изображать печаль. Знаю, как ты не желаешь меня видеть. Эру дарит нам разлуку, моя маленькая Атани, чтобы мы смогли обдумать наше будущее.

Он склонился и поцеловал сначала сомкнутый рот, а потом покрытый бисеринками холодного пота лоб девушки. Почувствовав, как содрогнулось ее стройное и такое желанное тело, Кейран едва не взвыл. Всю неделю после своего фатального возвращения он наблюдал только такую реакцию супруги. Стоило ему прикоснуться к ней – она дрожала точно лист мэллорна на ветру. Кейран улавливал нотки желания в чувствах Келебрин, хотя сама она их наверняка не осознавала, но страшился покалечить ее душу еще сильней. Тело, по крайней мере, он умел исцелить. Мог и из памяти стереть тот вечер, но в сердце ее все равно таилось бы знание. Он должен был заслужить прощение.

– Люблю тебя, Келебрин.

Без ответа. Только взмах ресниц сообщил, что она слушала его.

С отъездом Кейрана Румер словно оттаяла: начала наряжаться, гулять, даже петь как прежде. Тяготившее девушку круглосуточное раскаяние супруга уехало вместе с ним, а она наконец-то смогла пережить и изгнать из памяти воспоминания той ночи.