Келли Китон - Ее зовут Тьма

А потом они исчезли.

Пропали за пеленой тумана. Рукоять сломанного меча Афины брякнулась о мраморную плиту, а Виолеттин окровавленный кинжальчик мягко воткнулся во влажный мох.

— Виолетта! — не выдержав, завопила я.

Прошли три дня и три бессонные ночи, наполненные тревогой и кошмарами. Виолетта не вернулась, и никто не знал, как ее вызволить. Афину с тех пор тоже никто не видел и ничего о ней не слышал.

Три дня подряд я ходила на кладбище Лафайет, звала Паскаля, искала его возле гробниц и заглядывала буквально в каждую щель. Я была в долгу перед девочкой и знала, что она одобрила бы мое намерение, поэтому решила не оставлять попыток до тех пор, пока не найду Паскаля.

Последние два дня Себастьян почти не выходил из своей комнаты и с такой яростью лупил по ударным, что хоть беги из дому.

Для спасения моего отца Мишель выслал к плантаторскому особняку у реки небольшой вооруженный отряд, но, как мы и ожидали, никакой тюрьмы там не оказалось, как будто никогда и не было. Впрочем, даже на это Мишель согласился далеко не сразу. Мой отец убил во имя Афины множество ни в чем не повинных людей и τέρας. Но любовь к моей матери преобразила его и дала силы выступить против богини, за что он и расплачивался все эти годы. А теперь — по моей вине — ему предстояло страдать неизмеримо дольше.

Я вновь и вновь воскрешала в памяти тот момент, когда собиралась выпустить его из темницы. Все-таки я была права! Нужно было тогда прислушаться к себе — воспользоваться счастливой возможностью. Я ведь могла потребовать, чтобы Мишель отдал мне ключи. Я должна была воспротивиться, не уходить, пока все узники не выйдут на свободу!

Сожаление и чувство вины ядовитыми шипами вонзались мне в сердце. Мне любой ценой необходимо было разыскать отца, поэтому я с явным облегчением влезла в кабину фургончика Крэнк и покинула Новый-2, избавляясь на время от тягостных воспоминаний. Мы снова переправились через озеро Понтчартрейн и вскоре прибыли в приграничный городок Ковингтон, где нас уже поджидали Брюс и Кейзи.

— Ты и вправду решилась? — крепко обняв меня, спросила моя опекунша.

Я воспользовалась случаем и пристально вгляделась в ее круглое доброе лицо с ярко-синими глазами, всегда такими искренними. Теперь в них стояли слезы. Приемным родителям я сообщила только, что мне удалось раздобыть очень важные сведения о моем отце и что нельзя медлить, иначе следы могут опять затеряться.

— Конечно решилась. Я должна найти его.

Затем подошла очередь Брюса. Он заключил меня в медвежьи объятия, обдавая крепким ароматом лосьона после бритья. Я с удовольствием вдохнула знакомую пряную смесь и прижалась к мягкой фланели его рубашки.

— Ну, будь по-твоему, — пробормотал он, — Не забывай наших уроков. Мы будем часто тебя навещать.

Я кивнула.

— Бумажная волокита займет еще месяца два, — сказала Кейзи, — но у Новема, как видно, есть связи, и они явно ими воспользовались, потому что чертовски быстро добились разрешения на передачу опеки. Когда оформят все документы, мы дадим тебе знать.

— Спасибо.

Мишель Ламарльер в скором времени должен был стать моим законным опекуном, по крайней мере на ближайшие полгода, до моего восемнадцатилетия.

Сандерсоны помогли мне перенести из своего внедорожника в фургон мои пожитки, надо сказать, очень скудные: всего-то две дорожные сумки, набитые шмотками и обувкой, да еще пара коробок с книжками и разной мелочевкой, собранной мною за время отрочества.

— В одну из коробок я положила фотоальбом, — глотая слезы, добавила Кейзи.

Брюс захлопнул задние створки фургона и незаметно шепнул мне на ухо:

— Там есть кое-что и от меня. — (По его голосу я догадалась, что речь идет об одном из средств самозащиты.) — Мы любим тебя, малышка.

— Взаимно, — сквозь ком в горле ответила я.

Потом они еще раз обняли меня напоследок и распрощались. Для меня настал самый тяжелый момент. Фургон тронулся с места, но я справилась с собой и проглотила набежавшие слезы. Лишь после того как Крэнк выгрузила на почте привезенные мешки, забрала корреспонденцию для Нового-2 и мы отправились в обратный путь по разбитому шоссе, я украдкой вытерла глаза.

Лучи закатного солнца отражались от озерной глади, превращая ее в зеркало, сияющее всеми оттенками синевы, пурпура и золота. На горизонте проступали контуры Нового-2, напоминая мне ту ночь, когда я вместе с Крэнк впервые ехала по мосту через озеро в Город-Полумесяц. Только теперь наш путь лежал не в ГД. На этот раз мы направлялись во Французский квартал.