Мэри Дэвидсон: Любовь монстра

— Не могу. Я слишком устала.

— Ради всего святого, сейчас же шесть часов. Возьми трубку!!!

Пробормотав что-то неприличное, Джанет повиновалась.

— Кем бы ты ни был, чёрт подери, гореть тебе в огне.

— Это Мойра, и точно… сегодня восемьдесят два градуса. В мае!

— Мойра.

— Тебе нужно увидеть, что эта влажность сделала с моими волосами.

— Мойра.

— Я похожа на блондинистую шерстяную швабру.

— Мойра! Это замечательно, но, Христа ради, лучше тебе сейчас не трепаться о своих волосах. Чего надобно?

— Это не мне надобно, — продолжил ее раздражающе жизнерадостный голос. — А Майклу. Большой босс желает видеть тебя на Мысе и немедля.

Наконец, глупая сучка привлекла внимание Джейн. Её глаза широко распахнулись, и она села в кровати.

— Майкл Уиндэм? Желает видеть меня? Зачем? — А на запятках паническая мысль: «Что я натворила?»

И негодование. Давай, детка, хороший пёсик против хорошего пёсика.

— Моё дело маленькое, девочка… твоё тоже. Лучше, чтоб уже вечером твоя задница была здесь.

Джейн застонала.

— Эй, трахните утку!

— Я — пасс.

— У меня свидание. Сегодня. — Она искоса взглянула на часы. — А точнее — сегодня вечером.

— У тебя что? — Голос Мойры звучал — и не зря, — ошеломлённо. Она изменила тон, но слишком поздно. — То есть, конечно же, ты ходишь на них. Уверена. Это ведь так естественно… весело и… э-э-м… и для такой молодой особы. Свидание субботней ночью. Ага.

— Прекращай это дерьмо. Ты нас обеих смущаешь. — «Молодая особа». Как же. Мойра моложе её на десять лет как минимум. Меньше Джейн на половину (вес тоже). И в два раза глупее. Называть Мойру глупой сукой — правда наполовину.

— Чёрт подери! Не нужно мне это сейчас. Есть соображения для чего всё это?

— Хм…

— Колись, Мойра. Вы с боссом практически поросята из одного помета. Выкладывай.

— Давай будем говорить только о его новоприобретенном счастье с супругой и детёнышем, и наш храбрый вожак считает, что настала пора тебе осесть…

— Нет, нет, нет!

— … и нашёл для тебя правильного парня, — эффектно продолжила она. — Он уверен, что ты послушаешься.

— У вожака стаи что, нет дел получше, чем устраивать мне дурацкие свидания вслепую? — Женщина услышала треск пластмассы, и заставила пальцы разжаться вокруг трубки.

— Очевидно, нет. Признайся, последний не настолько же был плох.

— Да он орал, как третьеразрядная девчонка, когда я его лупила.

— Ну, ты умудрилась сделать из борова кролика. Нц-нц.

— Видимость, — пробурчала Джейн, закинув ногу на ногу и покачивая ею. — И только я встретила более или менее нормального парня, как босс решил подбросить мне новый пенис.

— Мне жаль, — сказала Моира, но в голосе раскаяния явно не было. — Я сохраню чей-то пенис, когда скажу Майклу, что ты уже в пути. А сейчас, когда передала тебе послание, я сказала бы тебе «желаю хорошего дня», но знаю, как ты…

— Ненавижу это дерьмо. Пока. — Джейн повесила трубку и подавила искушение разбить телефон о стенку. Чёрт. Чёрт-чёрт!

Её так взволновала мысль о предстоящем обеде с Диком, что она не могла заснуть. И провалилась в сон где-то уже на рассвете… причем, проспала весь день. А сейчас нужно делать ноги на Мыс и… черт!

Всё-таки она швырнула телефон. Только лучше почему-то не стало, даже когда он эффектно разлетелся о стену вдребезги.

Ожидая швейцара-лоботряса, ушедшего ловить такси, Джанет постукивала ногой по бордюру. Она и сама могла бы найти чёртово такси, но нет же, в Риме надо следовать правилу, как каким-то баранам. Или кем-то вроде них.

Она упаковывала вещи как сумасшедшая, что доказал уголок платья, выглядывающий из чемодана. Ар-р-р-р-р! Пять тысяч девятьсот девяносто девять в «Сирсе», а возможности снова покрасоваться в этом платье нет. Да уж, для неё сходить в магазин одежды и без того бесконечный ужас, так теперь опять надо туда идти.

И Дик. Уезжая из города, она чувствовала себя паршиво. Ричард, наверно, подумал, что его кинули. Как будто бы это возможно. Он невероятно красив, но, что более важно, Джанет могла с ним разговаривать. Не быть целиком и полностью самостоятельной.

Дерьмо, да она не может оставаться собой даже в стае; они лет этак десять назад списали её в старые девы. Некоторые члены стаи уже имели детей и умерли молодыми.

Впрочем, она не хотела детей, которые, сделают её среди людей эль Верховный Уродо.

Выйдя замуж, супруг делает беременной, и вот — ты на целых долгих девять месяцев становишься бедняком. По крайней мере, людям приходится страдать девять. А что еще хуже — раздуваешься, как иглобрюх, съедаешь все, что попадает в поле зрения, а потом ещё и рожаешь в крови и боли ребёнка… бр-р-ры-ф.