Ярослава Лазарева: Рыцари Полнолуния

– Нет! – закричал я. – Так не должно быть!

Мужчины глянули на меня с недоумением. Но я уже плохо соображал, что делаю. Я бросился в крохотную пристройку, в которой читал священные книги и писал стихи, плотно закрыл за собой дверь и зажег свечу. Мне казалось, что мир провалился в тартарары, что жизнь кончилась, ведь без милого ангела не может ни солнце встать, ни луна взойти. И в то же время невыносимый стыд охватил меня за то, что я так обезумел и позволил чувству поглотить меня.

– Никому, никому это не нужно! – твердил я в исступлении. – Я жалок и смешон! И мои стихи глупы! И никто их не прочитает!

Я вынул листы из потайного ящика, начал рвать их и подносить куски к свече. Бумага вспыхивала, строчки горели, как мне казалось, весело, и я начал хохотать и бросать горящие клочки на пол. Сильный дым почти привел меня в чувство, но тут же я впал в беспамятство.

Очнулся я дома. Мать и испуганная сестра сидели возле меня. Увидев, что я открыл глаза, они заулыбались и наперебой заговорили, что все сейчас будет хорошо. Как оказалось, я устроил «случайный» пожар в пристройке, надышался дыма и потерял сознание. Именно такая версия была рассказана односельчанам. Об Агнешке ни отец, ни священник больше не упоминали. Я решил, что тоже буду молчать. Однако следствием всего этого было то, что отец строго-настрого запретил мне читать книги даже о великомучениках, а в церковь отпускал только на службы. Между ним и священником словно кошка пробежала. Но мне было уже все равно. Я не мог вернуть то ощущение «воздушной любви к моему милому ангелу», в котором жил последнее время, моя душа наполнилась беспросветным мраком, я испытывал постоянную дичайшую боль и хотел любым путем избавиться от нее. Думал ли я тогда о проклятии нашего рода? По правде говоря, даже не вспоминал. Тем более из бесед с отцом Иоахимом я точно знал, что вампиры не существуют, что это всего лишь выдумки. Он был уверен в этом и говорил, что бояться надо только ада и его чертей. Я знал, что самоубийство – смертный грех, как раз об этом священник говорил не раз и цитировал выдержки из Библии, но даже это не могло остановить меня. Хорошо помню, что я буквально мечтал о скорой смерти. Мне казалось, что только она навсегда излечит меня от душевной боли. Как же я был глуп тогда! Но что мне была жизнь без Агнешки? Невыносимое страдание. Эта девушка проросла в мое сердце розовым прекрасным бутоном, и вырвать ее оттуда не было никакой возможности.

В одну из ночей, когда я грезил о бездонной синеве глаз любимой и видел ее будто наяву, мне показалось, что я слышу тихий нежный голосок. Это отрезвило меня. Я выпрямился на топчане, на котором обычно спал, и прислушался. Мои родные дружно похрапывали, наш кот мурлыкал у меня в ногах, ничего особого не происходило. Но вот кто-то тихо стукнул в окно. Я соскользнул с топчана и прильнул к мутному стеклу. Полная луна хорошо освещала окрестности. И на меня смотрели широко раскрытые глаза… Агнешки. Я мгновенно узнал их, пушистые кудрявые волосы, подсвеченные лунными лучами, тоже были ее. Я решил, что схожу с ума и чуть не потерял сознание. Но личико Агнешки снова приблизилось к стеклу. Это была, несомненно, она. И я осторожно вышел во двор, стараясь не стучать дверями. Странно, что наш пес не облаял незваную гостью. Он крутился рядом с ней, яростно виляя хвостом.

– Ты? – взволнованно заговорил я и увлек ее в амбар. – Но как ты тут?!

Агнешка тряслась так, что даже зубы стучали. Но ночь была совсем не холодной, осень стояла теплая, постоянно светило солнце и прогревало землю. Я обнял дрожащую девушку, все еще не веря, что вижу ее.

– Берт, – наконец, заговорила она, – я убежала. Убежала от мужа. Но мама не приняла меня и отправила обратно к законному супругу. Тогда я кинулась к тетушке. Приехала час назад. Но и тетушка разгневалась на мое поведение, накричала на меня и выгнала из дома, сказав, что не хочет неприятностей из-за меня. Куда мне теперь? Но к нему я не вернусь! Лучше умереть!

Я выглянул из амбара. Было тихо. Луна освещала все вокруг так ярко, словно горела огромная лампа. Я усадил Агнешку на пустые мешки, быстро принес колодезной воды. Она пила жадно, но все еще тряслась, я слышал, как зубы стучат о край ковша.

– Он старый… – после паузы продолжила она, – но богат. Поэтому матушка закрывает глаза на все… Ему уже за семьдесят… он заставляет меня делать какие-то немыслимые гадости… я больше не могу… помоги мне, Берт! Ты был всегда так добр ко мне! К кому я могу еще пойти?