Даринда Джонс: Вторая могила слева

- Ну же, Чарли, просыпайся скорее.

Пальцы с острыми ногтями впились мне в плечи, делая все возможное, чтобы разогнать сонное марево, в котором я мариновалась. Трясли меня достаточно сильно, чтобы в Оклахоме началось землетрясение. То есть очень-очень сильно, учитывая, что живу я в Нью-Мексико.

Судя по тому, как и с какой интонацией звучал голос незваной гостьи, я была уверена, что обращалась ко мне моя лучшая подруга Куки. С моих губ сорвался раздраженный вздох, пока я смирялась с фактом, что моя жизнь сплошь состоит из одних только вторжений и требований. В основном, требований. Скорее всего потому, что я единственный ангел смерти по эту сторону Марса, единственный портал, через который могут пройти умершие. По крайней мере, те, что не перешли сразу после смерти и застряли на Земле. И таких просто возмутительно много.

Будучи ангелом смерти с самого рождения, я припомнить не могу, когда бы мертвецы не стучали в мою дверь – образно выражаясь, потому что мертвые вообще редко стучат – с просьбами помочь им в неоконченных делах. Меня всегда поражало количество мертвых, забывших выключить плиту.

Чаще всего те, кто проходит через меня, просто чувствуют, что уже достаточно пробыли на Земле. Войдите в ангела смерти. Он же – я. Из любой точки мира меня видят умершие и могут перейти через меня на ту сторону. Мне говорили, я – как маяк, яркая, как тысяча солнц. Наверняка не очень-то удобненько для мертвецов с похмельем после мартини.

Я – Шарлотта Дэвидсон. Частный детектив, консультант полиции и вообще вся из себя крутая девица. Или могла бы быть крутой, задержись я подольше на занятиях по смешанным боевым искусствам. А ходила я туда исключительно ради того, чтобы научиться убивать людей бумагой. Ах да, не будем забывать об ангеле смерти. Вообще-то быть ангелом смерти не так уж плохо. У меня есть кучка друзей, за которых я убить готова. Некоторые из них живые, некоторые – не очень. Семья, которой я, можно сказать, благодарна. Некоторые из них тоже живы, а некоторые – не очень. А еще есть у меня кое-кто… одно из самых могущественных созданий во вселенной – Рейес Александр Фэрроу, получеловек, полусупермодель, он же сын Сатаны.

Короче говоря, будучи ангелом смерти, я понимаю мертвых. У них просто ужасное представление о времени. Впрочем, это не проблема. Но когда тебя вот так будит посреди ночи вполне себе живое, умеющее дышать существо, чьи ногти наверняка регулярно затачивают не где-нибудь, а в «Мире ножей», что-то есть в этом неправильное.

Я отмахивалась от рук, как мальчишка, попавший в гущу девчачьей драки. Потом уже махала в пустоте, потому что нарушительница моего покоя сбежала, чтобы перекопать мой шкаф. Зуб даю, в старших классах Куки выиграла в номинации «Самый подходящий человек для того, чтобы помереть сию секунду». Несмотря на непреодолимое желание использовать на ней свой убийственный взгляд, я никак не могла набраться храбрости открыть глаза. Даже сквозь закрытые веки просачивался резкий свет. У меня серьезные проблемы с потребляемой мощностью электричества.

- Чарли…

Опять двадцать пять. Может, я умерла. И сейчас плыву к свету, прямо как в фильмах.

- Я не шучу…

По ощущениям я не то чтобы плыла, но опыт подсказывал, что нельзя недооценивать время, выбранное для смерти.

- Серьезно, вставай уже.

Стиснув зубы, я изо вех сил постаралась задержаться на Земле. Нельзя… плыть… к свету.

- Ты хоть меня слышишь?

Теперь голос Куки звучал приглушенно, потому что она рылась в моих вещах. Ей повезло, что мои отточенные инстинкты не надрали ей зад. Не опрокинули на пол, побитую и сломленную. Стонущую от боли. И время от времени дергающуюся в агонии.

- Бога ради, Чарли!

Внезапно меня обступила тьма, когда что-то из одежды приземлилось мне на лицо. Что было совсем не кстати.

- И тебе ради бога, - еле слышно ответила я, спихивая с головы растущую стопку одежды. – Ты что творишь?

- Одеваю тебя.

- Я уже одета так, как надо одеваться в… - я бросила взгляд на мерцавшие цифры часов на тумбочке возле кровати, - … в чертовы два часа ночи. Ты серьезно?

- Серьезно. – Куки бросила мне что-то еще, но промазала, попала в лампу на тумбочке, и та упала. Абажур приземлился мне на ноги. – Надевай.