Наталия Ломовская - Лебяжье ущелье

– В тени крыл Твоих, – с трудом произносит Катя.

Наваждение рассеялось.

– Ты все же солгала, да? Недаром говорят: скажи правду, и пусть дьяволу станет стыдно. Но даже если ты сказала правду… Что ж, извини. У меня много дел. Прошу, не задерживай больше нас здесь. Если в тебе осталось что-то человеческое…

В эту секунду Ганна встает, и свет падает на ее лицо.

На то, что когда-то было прекрасным женским лицом.

Кате не хватает воздуха, она делает несколько коротких хриплых вдохов. Как бы ни была коротка или длинна ее жизнь, она всегда будет помнить это лицо, оно явится ей и в кошмарном сне, и в жарком бреду. Чей образ и чье подобие повторилось в нем? Черно-зеленая кожа, в пустых глазницах клубится мрак, нос провалился, бесследно исчезла нижняя челюсть, яма рта истекает слизью и зловонием…

Она не помнила, как дошла до лестницы, как преодолела ее – Катины ноги были словно налиты водой, и, как сквозь темную, тяжелую озерную воду, ступни опускались на крутые ступени, а вслед ей несся булькающий смех чудовища.

Ворон сидел на полу, напротив распахнутой двери в подвал. На лбу и вокруг рта у него прорезались глубокие морщины, как у старика, и он не встал ей навстречу, как будто смертельно устал. Катя закрыла дверь, громыхнула щеколдой, и села рядом с ним.

– Мышка спит?

– Да. Что – там? Вы что-то видели?

– Потом, Ворон. Потом. Я пока не готова… Пока дышать еще трудно…

– Но мы теперь сможем отсюда уехать?

– Не знаю.

– Георгий Александрович, кажется, умер.

Катя посмотрела на него так, что Ворон закрыл глаза, чтобы не видеть, как она смотрит.

– Что значит – кажется?

– Я зашел к нему и увидел – пустой пузырек на полу, таблетки вокруг рассыпаны, бутылка виски валяется, разлитая. Кажется, у него лежала на груди какая-то бумага, записка, что ли. Но я не стал ее читать и не смог проверить, жив он или нет. Я испугался и побежал сюда…

– Да, здесь не так страшно, – пробормотала Катя и с усилием встала. – Пошли. Надо вызвать «Скорую помощь», если телефон, конечно, работает. Ох, я чувствую себя так, словно меня через мясорубку пропустили…

Темное лицо Георгия было словно каменное, седые волосы казались еще белее на фоне этого лица, на фоне черного диванного валика. Сердце у него билось, он дышал. На записке было ничего не понять, сплошные каракули, но Катя разобрала свое имя. «Прости меня, Катя», – прочитала она, и у нее вдруг больно сжалось горло, в глазах защипало…

– Сказали, едут, – обнадежил Ворон, вернувшийся от телефона.

– Хорошо. Вот что, ты давай посчитай, сколько тут таблеток валяется, и посмотри, сколько их было вообще, а я пока…

– Где посмотреть?

– Да на аннотации же, ну, Ворон!

– Понял, понял…

– Мама! Мамочка!

Какой дрожащий, хриплый голосок… С недобрым предчувствием Катя кинулась в спальню к дочери.

– Мама, что случилось?

– Малыш, ты не волнуйся. Георгий Александрович нездоров. Мы вызвали врачей, а пока нужно посидеть с ним рядом. Ты спи, закрой глазки…

– Мам, мне душно.

– Я приоткрою окно, и…

Катя зажгла крошечный розовый ночничок у изголовья и увидела лицо Мышки. Та сидела на кровати, съежившись, словно от невыносимого холода, но лицо ее горело, на лбу выступили бисеринки пота, кудряшки на висках намокли… И отчего она так трудно дышит? Катя коснулась губами дочкиного лба – да у нее жар! Только этого не хватало!

Она вспомнила вдруг, как год назад Мышка захворала, промочив ноги. Легкий жар, насморк, потом кашель… Катя дала ей витаминки, детский аспирин, и уложила в постель. Но ночью девочка проснулась и стала кашлять, и кашель была как собачий лай – гау! гау! – и лицо малышки посинело от натуги, она задыхалась, плакала, в глазах плескался ужас… Катя совершенно растерялась, металась из угла в угол, и вдруг в комнату ворвалась соседка Лиза. Она схватила Мышку на руки, бросилась с ней в ванную, открыла на полную кран с горячей водой, стала поглаживать девочку по спине, бормотать: «Носиком дыши, носиком». Скоро ванная наполнилась паром, Мышка перестала кашлять, сомлела и заснула на руках у Лизы, а взволнованная Катя топталась под дверью, шепча невнятные благодарности… Может, и сейчас у нее просто ложный круп? Но Мышка не кашляет, она только тяжело дышит!

– Мам, что это была за тетя? От нее плохо пахло. Скажи ей, чтобы она больше не приходила!

– Какая тетя, малышка? Что она тебе сказала? Что?

– Мамочка, не кричи. Мне страшно. Она сказала… Она спросила, хочу ли я жить долго, и никогда не умирать, и чтобы у меня было много красивых платьев, и украшений, и игрушек… Я думала, что это во сне, как будто фея пришла, и сказала, что хочу, но она не дала платье, а дала черное яичко, и я его…