— Варвара, послушай: у нас с тобой кроме друг друга никого больше нет. Кхе-кхе. Мы с тобой — единственная наша семья. Ведь так?
— Аг-га, — шмыгнув носом, оповестилась та с края печных полатей.
— Но ведь, и Агата тоже может стать нашей семьей. И ты тогда согласишься с ней отсюда уйти?
— Как это? — заинтересованно уставились мы на женщину обе.
Та посмотрела на меня почти умоляюще:
— Агата, есть такой древний «ритуал породнения».
— То есть? — склонила я набок голову.
— То есть, совершенно… безопасный, но важный, Варвара, кхе. Настоящий.
— И в чем он выражается?
— Клятва, кхе-кхе, и обрядовое распитие священного напитка, — скосившись на дочь, таинственно изрекла Стэнка.
— Ага-а…
— Агата?
— Варвара, а если мы с тобой… породнимся, ты тогда…
— Да-а, — кивнуло дитё, вытирая с подбородка ручьи. — Тогда, да. Раз маму Батюшка забирает к себе на небо, и она там будет служить «ангелом», то я стану жить с тобой, а не тут одна.
— Уф-ф… Хорошо… Стэнка, готовь все для вашего «священного обряда».
Через пятнадцать минут мы со второй его участницей уже торчали за столом друг напротив друга. Разделенные глиняной плошкой с темной жидкостью, сильно отдающей хмелем, и двумя горящими свечами. Травница, возвышаясь сбоку, вещала:
— Глядя друг другу в очи, повторяйте: «Облац — нем. Сунце — да».
— Это ведь береднянский.
— Да, Агата. Повторяйте за мной обе разом: «Облац — нем. Сунце — да».
— Облац — нем. Сунце — да, — старательно огласили мы вместе с Варварой.
— Худо — нем. Добро — да, — кивнув, продолжила травница. Мы вновь за ней повторили. — Код нас радост заувек… Страху — нем. Вера — да… Зайдно ми с тобий навек… [3] Перевод с береднянского: Тучам — нет. Солнцу — да. С нами луч его всегда. Худу — нет. Благу — да. С нами радость навсегда. Страху — нет. Вере — да. Вместе мы с тобой всегда.
Добро. Это повторять не надо. А теперь — каждая по глотку священного напитка… Агата?
— Я поняла, — и через пару секунд едва не скривилась от щедро сдобренного алкоголем разнотравья… Да сколько их тут? Не меньше десятка. А то и… И дальше мир для меня поплыл…
Однако вначале озарился множеством радуг прямо внутри избушки. И я вообще, спиртное переношу хорошо, но, здесь видно, все дело именно в травах. Вот Варварин детский организм среагировал не в пример моему, адекватно. И дитё просто вынесли спящей на руках. Сначала собственная мать, поцеловав на прощанье в разрумянившееся лицо, потом, всю дорогу до глухой повозки, охранник. Меня же, прощающуюся со Стэнкой у порога, подхватил под локоть Глеб:
— Здравствуйте, Стэнка.
— Доброго дня и вам, — громко выдохнула та. — Агата?
— Да-а?
— Ты прости меня за такое, но я не знала, как еще ее…
— Да все нормально. Главное, ребенок теперь… Хотя, она «не ребенок». Стэнка, все будет хорошо. И, насчет «Батюшки»… Святой отец обещал… о-о, а вот, кажется и он.
— Где? — заозирались по сторонам от избушки и некромант и травница.
Я же ткнула пальцем в явно различимый сейчас столп света справа:
— Да вот. А, впрочем: всему свое время, — и обхватила Стэнку руками…
Уже в повозке, Глеб, дернув меня за рукав, буркнул:
— А, ну-ка, дорогая, дыхни.
— Х-ху!
— У-у-у…
— Что сие значит?
Мужчина почесал за ухом:
— Вы чем занимались?
— Стихи читали и пили.
— Угу…
— Глеб, — качнула я его плечом. — Ты чего?
— Сома.
— Что?
— Пили вы сому. Священный напиток, сильнейший галлюциноген, применяемый древними жрецами даже не нашего мира. Рецепт его считается давно утерянным.
— Ну, видно, не всеми «считается», раз ты эту сому узнал.
— Агата, во что ты опять ввязалась?
— Я? — сфокусировала я взгляд на переливающихся всей цветовой гаммой, мужских глазах. — Да ни во что, Глеб. Просто, мы с Варей теперь — родственники. Со всеми вытекающими отсюда поселед… пос-сл…
— Последствиями, — вздохнув, покачал Глеб головой…
После цыпленка с сыром и горячего чая со сдобными ватрушками из бакалеи организмы наши напрочь отказались реагировать на покрепчавший столичный мороз. Поэтому к катку, залитому в двух кварталах на Вольной площади, мы шли не спеша. Глазея по сторонам и тыкая пальцами в разноцветные витрины и прохожих. Точнее, Варвара все это проделывала за нас. Мы с Ником лишь головами вертели и иногда открывали рты. Она, вообще — большой молодец. И я, честно сказать, зря боялась, что наш «не ребенок» в новом магическом мире замкнется от страха перед его габаритами. Да где там! Дитё поглощало этот новый мир со скоростью оголодавшего после спячки дракона, выплевывая лишь иногда, в виде костей, «явно лишнюю информацию». Жаль только, что к таковой относился почти весь первый гимназический курс. За исключением естествознания, к которому у Вари был явный талант, да еще арифметики. Эту «проблемную» сторону жизни взял на себя Ник, регулярно таскающийся в Варину гимназию на беседы с дамами-педагогами. Хотя, я думаю, явись туда я, у нее «проблем» бы не убавилось точно. А вот молодой приятный мужчина, иногда при полной прокуратской экипировке… Н-да… Я, кстати, жутко ревнива. Но тут ревновать — себе дороже. Так что, помалкиваю. Ник же относится к Варвариным «неудам» философски, считая их явлением временным: «У нее материнская наследственность. Вот и фильтрует на „нужное“ и „ненужное“ в жизни». И отчасти, он прав, потому как свечение ее явно то подтверждает, переливаясь золотисто-бурыми волнами мага земли. Будущая аптекарша. А, может и парфюмер. А, может и…
Читать дальше