Юлия Рокко - Там высоко, у райских врат... (СИ)

Мужчина обернулся.

Я заплакала. Слезы полились из такой запредельной глубины, они были так горьки и удушающи, что я обессилено опустилась на колени, вцепившись озябшими пальцами в его одежду. Я не могла понять, отчего плачу, счастье и горе смешались в разъедающий нервы токсичный коктейль, растворяющий незримые вечные печати и я, наконец-то, вспомнила...

Раскаленными письменами утраченного языка Его имя было выжжено на всех оболочках моей бессмертной души. Люцифер. Архангел. Предводитель небесного воинства, однажды павший, испытав запретную сладость телесной близости со смертной. И не просто смертной, язычницей, возжигающей ритуальные костры в каменном святилище и славящей диким танцем величие своей порочной богини.

Я всегда верила в Бога. К нему тянулся каждый атом моего наивного существа, порождавшего в стенах старинных церквей слезы очищения и светлое желание петь. Мне чудилось, что, если я сумею верно сложить слова, придать им правильное звучание и ритм, Бог услышит меня. Тогда, наконец-то, я постигну ту неуловимую истину, обрету то заповедное знание, которое от рождения ускользало от меня. Если бы я могла передать, как мучительно жить, осознавая, что внутри тебя живет некая бесконечно важная тайна, а ты никак не можешь ухватиться за нее, извлечь из темных вод омута памяти.

Мне казалось, что я вижу сон, странный и завораживающий, но теперь, когда воспоминания тысячью хрупких нитей проложили мост между мной сегодняшней и той, которой я была прежде, той счастливой, но обреченной, однажды познавшей сокрушительную страсть величественного архангела, я с ужасающей ясностью осознала, что случилось нечто невозможное, и лишь потому спустя столько столетий нам дозволили встретиться вновь.

С памятью пришел гнев. На самом деле он всегда медленно тлел во мне, практически лишенный кислорода, но теперь, выпущенный на волю, расправил кожистые крылья и парил надо мной, пробуждая желать воздаяния и мести.

Я вспомнила, как они пришли за мной на закате. Не для того чтобы своими пылающими мечами прогнать подступающую к городу тьму, а чтобы ввергнуть в нее меня. Ангелы, крылатые, закованные в сияющие латы. Их было двое. Они увели меня из дома в безлунную ночь, вынудив оставить беспомощную престарелую мать, которую вскоре после моего ухода призвала стылая могила.

Так меня и не стало.

Мой ангел не спас меня.

А после пришла пустота.

Я не видела его века. Я даже не помнила о нем. Лишь ненасытный червь забытых воспоминаний безжалостно точил душу, и я никогда-никогда не знала покоя.

– Люк... – прошептала я и запрокинула голову, еще не зная, что прочту в глубине темных и блестящих, словно гудроновые кляксы, глаз.

– Никто не зовет меня так. – Ответил Люцифер, и голос его был ровен.

Я не услышала в нем сожаления. Тоска об утраченном показалась невыносимой. Я попыталась встать с колен, но ноги налились тяжестью и не слушались.

Когда-то очень давно он отрекся от меня. Не знаю, когда именно это случилось, возможно, когда его браться пришли за мной, он уже приносил покаяние своему Создателю. Возможно, вскоре после моей смерти в той другой, давно истаявшей без следа жизни, возможно, спустя столетия, бессильный что-то изменить, он с трудом, но исцелился от той болезни, что носила мое имя. Так или иначе, но роковые слова слетели с его губ. Я хотела бы сказать, что простила его. Но отголосок неуемной боли все еще сверлил сознание, не позволяя до конца принять факт свершившегося предательства.

В понимании подобных ему, поступок архангела лишь вернул все на круги своя, но жители небес никогда не мыслили, как люди и уж тем более не могли постичь надежд и чаяний смертной женщины.

– Я искупил содеянное. – Сказал мне он.

– Любовь не требует искупления. – Возразила я.

– Я не создан для любви.

Архангел протянул мне руку, словно добиваясь от меня согласия с озвученным постулатом. Я покачала головой, но не смогла преодолеть в себе желания прикоснуться к нему. Едва наши руки соединились, как невидимые токи неодолимого притяжения спаяли нас, порождая обреченную потребность никогда не разрывать рожденные из тлена несбыточных надеж узы.

Черные глаза архангела потрясенно расширились, и глубокий судорожный вдох сотряс его могучую грудь.

– Ты помнишь? Так было всегда. – Закрыв глаза, я прижалась к нему и буквально задохнулась от счастья, когда он обнял меня свободной рукой и с нежностью прижал к себе.

– Ева... – Едва слышно выдохнул он.