Ева Фёллер - Волшебная гондола

И выглядела она очень дорогой. Наверное, она стоила слишком дорого. Я уже хотела вернуть ее старушке, но Маттиас опередил меня.

— Сколько же она стоит? — спросил он женщину на итальянском. Повернувшись ко мне, он повернулся ко мне. — Можно обо всем договориться.

— Чем может заплатить девушка? — спросила я старушку.

— Пять евро, — предложил Маттиас экспромтом.

— Десять, — возразила я. Помедлив, я добавила: — Возможно, даже двадцать, — маска определенно стоила того. Кроме того, я сэкономила много денег на обуви.

— Двадцать евро, отлично, — дружелюбно произнесла старуха.

— Двадцать евро действительно подходящая цена, — прошептал Маттиас, когда заметил мои колебания.

Я боролась со своей совестью. Весь магазин действовал на меня, как будто здесь уже давно никто ничего не покупал. Вероятно, старушка так сильно хотела продать вещь, что принимала любую цену, все равно какой бы низкой она не была. Я бы хотела добавить еще пять евро, но старушка взяла купюру в двадцать евро, которую я достала, и безмолвно исчезла в дальней комнате.

Маттиас и я остановились на некоторое время в ожидании, что она вернется с упаковочной коробкой или, возможно, принесет квитанцию, но она просто ушла.

— По-видимому, это все, — сказал Маттиас. — Двадцать евро без чека, которая могла бы стоить тридцать с квитанцией для финансового отдела, как всегда говорит моя мама.

Нерешительно я последовала за ним по улице, пряча маску в сумке, висящей у меня на плече.

По дороге в отель я позволила Маттиасу угостить меня бутербродом, однако настояла на том, чтобы за напитки расплачивалась я. Мы сели рядом с небольшим ограждением и наблюдали за проходящими мимо туристами, пока ели наши сандвичи, запивая их ледяной содовой.

— Мне нравится, — произнес Маттиас.

— Да, вкусно, — выразила я свое мнение. Проклятый зуд снова вернулся.

— Ты уже определилась, кем хочешь стать? — задал вопрос Маттиас. — Я имею в виду после окончания школы.

— Нет, пока не знаю. Главное, чтобы это не имело ничего общего с математикой. А ты?

— Когда был маленьким, я уже хотел стать зубным врачом, — он покраснел. — Я читаю все, что связано с лечением зубов.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Серьезно? Для этого ты должен очень хорошо учиться в школе!

Он покраснел еще больше.

— Эээ... ну, мой средний балл довольно велик, — он заглянул мне в рот. — У тебя отличные зубы.

—Хм, да, мне пришлось 2 года носить дурацкие брекеты.

— Мне тоже. Но мы должны радоваться этому. Правильное стоматологическое лечение помогает сохранить зубы на всю жизнь.

— Да что ты говоришь, — я не находила это особенно увлекательным, для меня желание стать зубным врачом казалось ужасным. Кому вообще может понравиться носить брекеты или пластины для исправления зубов?

Мои мысли дрейфовали. За нами возвышалась церковь, в которой я уже бывала, и пыталась вспомнить, как она называлась. Все же в течение последних полутора недель я осмотрела слишком много церквей, все впечатляющие и набитые искусством, что прямо-таки поражает.

— Ты уже была в Церкви Святого Стефана? — вновь спросил Маттиас.

Я все еще растерянно кивнула. Точно. Святой Стефан. Церковь с косой башней и странной крышей, выглядевшей изнутри, словно корпус перевернутого судна.

Видимо, Маттиаса память была куда лучше, чем моя.

Я потерла шею, так как зуд становился невыносимым.

— Что у тебя там произошло, тебя кто-то укусил?

— Нет, это своего рода аллергия.

Что я должна сказать? Мой затылок чешется всегда, если приближается опасность?

Он сразу бы подумал, что это связано с вафлями, и это оправдано. Я точно знала, почему я никому не рассказывала. Кроме меня и моих родителей никто не знал об этом. И двое из трех были убеждены, что я должна молчать. Я была одной из них.

Моя мама, как настоящий ученый, считала, что речь шла об уверенности, граничащей с вероятностью прерывистых нарушений восприятия. Мой отец, напротив, предполагал, что между небом и землей было больше вещей, чем мог бы объяснить человеческий разум.

Но, к счастью, это случалось только четыре раза. В первый раз я почувствовала зуд в десять лет, когда хотела спрыгнуть с доски для прыжков в бассейн с трех метров.

Я сразу знала, что там наверху мне угрожала опасность. Поэтому я осталась внизу и наблюдала, как другой ребенок забирался наверх и падал вниз, так как доска сломалась. К моему безграничному спокойствию никто не пострадал, все отделались испугом, как упавший ребенок, так и люди в воде.