Джанни Родари: Гондола-призрак

ел год тысяча шестьсот с небольшим, да шел так быстро, что почти весь вышел: приближалась рождественская ночь, и худому мрачному пареньку, одиноко бредущему под венецианскими балконами, это было прекрасно известно.

«Ну, вот и Рождество, — думал Арлекин, уставившись в воду, черную, как его мысли. — А значит, быть мне сегодня еще голоднее, чем обычно. Мой живот — настоящий календарь: в праздники урчит пуще, чем в будни!»

Весь день он провел на площади Сан-Марко [1] Площадь Сан-Марко (Святого Марка) — не просто главная площадь Венеции, но и единственная из венецианских площадей, которая так и называется — «площадь» (пьяцца). Все прочие площади города носят название «кампо», то есть «поле», потому что на них действительно выращивали овощи. , гоняясь за голубями. Арлекину казалось, что они просто созданы для его рождественского жаркого. Но голуби считали иначе. Едва парень появлялся на площади, по ней проносился птичий клич:

— Осторожно! Снова этот голодай. Оставим ему пшено, чтобы не потерять головы!

И мигом вспархивали на крышу колокольни. Арлекин приседал, будто собирался завязать шнурок, и набивал карманы пшеном и рисовой сечкой, рассыпанными по брусчатке. Тогда вмешивались стражники, не желавшие, чтобы чужак из Бергамо жирел за счет Венецианской республики, тратившей кучу денег на прокорм своих дорогих птичек.

— Эй, ты! — говорили они ему. — Шел бы ты куда-нибудь еще погулять, а?

И что ему оставалось? Только сердечно поблагодарить за дружеский совет.

— Какая прекрасная мысль, — отвечал он. — Как это она мне самому не приходила в голову? Вы, стражники, обо всех думаете.

Едва завидев спину Арлекина, голуби спускались обратно на площадь. Возможно, обсуждали между собой доброту стражников, выглядевшую подозрительно — так, самую малость.

Несчастному юноше ничего не оставалось, кроме как слоняться вдоль каналов, бормоча себе под нос проклятия в адрес невинных голубков, — как вдруг его внимание привлекло необычное зрелище. В знаменитый канал, в котором отражался Мост Вздохов [2] Самый знаменитый мост Венеции получил свое название от печального вздоха, который якобы испускал узник, переходя из Дворца Дожей, где ему выносили приговор, в тюрьму Пьомби (о которой будет много сказано дальше). Он был сооружен Антонио Контином в 1600–1603 годах. , дрожащий, словно от ужаса, вплыла гондола. Саму по себе гондолу, конечно, трудно назвать «необычным зрелищем» в Венеции: здесь их тысячи. Каждая — с молодцом-гондольером, возвышающимся на корме, как мачта, разве что без паруса. Но на этой гондоле никто не греб, она была пуста, как гроб без мертвеца. И при этом быстро скользила над водой, ведомая какой-то невидимой и неведомой силой.

«Ладно-ладно, — подумал Арлекин. — Наверное, это ее рыбы тащат. Так, для собственного удовольствия».

— Молодой человек, — прошелестел голос у него за плечами. — Хотите заработать тысячу дукатов [3] Дукат (ducato, от duca — «правитель, дож») — венецианская золотая монета крупного достоинства. Появилась в XIII веке при доже Джованни Дандоло и вплоть до самого падения Венецианской республики в конце XVIII века оставалась одной из самых устойчивых валют Европы. Тысяча дукатов, которые сулят Арлекину, — сумма, на которую можно купить небольшой дом. ?

Арлекин ошарашено обернулся. Позади него возвышалась мужская фигура в маске и длинном черном плаще.

— Тысячу дукатов?

— Потом будете прикидывать, на что их потратите. А сейчас хватайте весло и везите меня следом за этой лодочкой.

Арлекин припустил вдоль канала и мигом прыгнул в чью-то гондолу. Загадочный заказчик последовал за ним, плюхнулся на носовое сиденье и снова зашелестел:

— Живей, соня.

Распутывая канат, которым гондола была привязана к вбитому в дно канала бревну, Арлекин вдруг подумал о том, что никогда раньше не управлял гондолами, более того, никогда в жизни их не воровал.

«Я, конечно, не гондольер. Но и не сумасшедший, чтобы в этом признаваться, — подумал он. — Поглядим, как оно пойдет. Все-таки тысяча дукатов на кону. А гондола? Ну, будем считать, что я ее просто одолжил».