Дженнифер Арминтраут: Жаркий поцелуй

Люди так и остались в неведении относительно того, что среди них ходят демоны и в чем истинное назначение Стражей. С угрозой Лилин было покончено… вроде как. Во всяком случае, пока не появится кто-то еще, влюбленный в Лилит или просто мечтающий ускорить наступление конца света. Все возвращалось на круги своя. Как будто октября и ноября не было и в помине. Все было просто прекрасно — по крайней мере, для Альф и Стражей.

Я больше не меняла обличье с той самой, недавней ночи.

Может быть, я уже никогда и не смогу этого сделать. Эббот не поднимает этого вопроса. Я больше не мул, но и не Страж. Теперь, зная, как я выгляжу в другой форме, я гораздо сильнее ощущаю, как отличаюсь от других.

Еще я пытаюсь не думать об отце и о Петре, понимая, что Илья где-то рядом и, скорее всего, планирует мою преждевременную кончину. Но все это сейчас не важно. Я с этим разберусь, когда настанет время.

А пока есть вещи поважнее.

Мой взгляд вернулся к зеркалу, и, как и каждый день после разборки в старом спортзале, я с удивлением уставилась на свое отражение. Наверное, пройдут годы, прежде чем я привыкну к тому, что вижу.

Я вертелась перед зеркалом, ощущая странное облегчение и успокоение от того, что в нем вижу — новую и нечаянную татуировку, ставшую для меня горьковато-сладким напоминанием.

Я опустила взгляд и прерывисто вздохнула, глаза защипало от слез. Бэмби слилась с единственным оставшимся демоном. Мной. Она слишком огромна для моего тела, но мы пытаемся как-то приспособиться. Прямо сейчас ее нижняя часть тела обвивает мой торс, а широкий, блестящий, цвета оникса верх располагается у меня между грудей и вьется вокруг моей шеи. Ромбовидная голова лежит на моем плече сзади. Меня все еще не перестает поражать детализированность тату. Каждая чешуйка передана идеально, центр тела оттеняет темная линия, низ живота светлее и, на вид, мягче.

Я провожу ладонью по своему животу, и Бэмби дергает хвостом. Я вздрагиваю от этого движения, и еще мне щекотно.

— Ты прекращай так делать, — говорю я ей.

Бэмби двигает головой и вибрирует телом. По моей коже пробегают мурашки. У змеи схожий с Ротом характер. За короткий период времени, что она со мной, я уже уверилась, что Бэмби живет только для того, чтобы придумать, как бы меня еще помучить. Например, посреди ночи ей вдруг взбредает в голову сойти с моего тела и пойти поохотиться. На что она охотится, я даже представить боюсь. Надеюсь только, что не на животных или… детей.

Или, например, она любит в присутствии Зейна сменить положение так, чтобы он ее видел. Так бы сделал Рот, если бы он…

Я натягиваю майку, не давая себе закончить эту мысль, но горло начинает жечь от слез. Я закрываю глаза и несколько раз глубоко вздыхаю, снова возвращаясь мыслями к Бэмби.

Вчера, когда мы вместе с Зейном смотрели кино, она вылезла мне на лицо и, что бы я ни делала, не желала уползать.

Зейн пытался не обращать на нее внимания, но лишь спровоцировал на то, что Бэмби сошла с моей кожи и положила свою голову прямо на его бедро.

Так что, да, змея очень напоминала мне Рота.

Меня отвлек стук в дверь.

— Да?

Вошел Зейн. Его волосы были собраны в хвост. Я ожидала его сегодня, и не только потому, что мы с ним проводим вместе много времени. Мы не говорим о произошедшем и о том, что Рот сделал ради него… ради нас, но я понимаю: Зейна мучает то, что он не знает, что сказать.

Я тоже этого не знаю.

Так что с того самого дня мы практически неразлучны, и нет таких слов в этом мире, которые передали бы Зейну, как сильно я ему благодарна за это. Рот знал, что мне поможет присутствие Зейна. Оно не дает дикой, острой боли вгрызться в мое сердце. Наша связь, которая родилась еще в детстве, все равно что буфер, закрывающий меня от жестокой реальности: я потеряла Рота до того, как успела осознать, что он стал частью меня.

— Ты уверен, что хочешь пойти со мной? — спросила я.

— Да. — Взгляд Зейна скользнул по вороту моей майки. — Черт, ненавижу, как эта штука движется по всему твоему…

— Телу?

Легкий румянец покрыл его впалые щеки.

— Да, по нему.

Я тихо рассмеялась.

— Бэмби — девочка.

— От этого ничуть не легче, — проворчал он, беря в руки и протягивая мне мою толстовку.

— Мне кажется, ты ей нравишься. — Я взяла у него толстовку, надела и застегнула ее. — Наверное, поэтому она и дразнит тебя.

— Мне кажется, она меня ненавидит и поэтому дразнит. — Он протянул руку и поправил завязки, чтобы они висели ровно. — Эта змея…