Эми Эвинг - Драгоценность

Я вздыхаю. Первое Заклинание самое простое из трех, но девочке удалось поменять цвет всего на двух кубиках. Впереди у нее долгий и трудный день.

– Вайолет! – Рейвен зовет меня, и я спешу к ней.

В столовой немноголюдно – большинство девочек уже в классах. Когда заходим мы с Рейвен, все замолкают, отставляют ложки и чашки, встают, и каждая девочка, скрестив два пальца правой руки, прижимает их к сердцу. Это традиция Дня Расплаты, дань уважения суррогатам, уходящим на Аукцион. Каждый год я участвовала в этой церемонии, но сейчас испытываю странное чувство, потому что чествуют меня. Ком встает в горле, и глаза щиплет от подступающих слез. Рейвен стоит рядом, и я чувствую ее напряжение. Многие из тех, кто приветствует нас, завтра тоже идут на Аукцион.

Мы садимся за наш столик в углу, у окна. Я закусываю губу, с грустью осознавая, что очень скоро этот столик уже не будет «наш». Это мой последний завтрак в Южных Воротах. Завтра в это время я буду в поезде.

Как только мы устраиваемся за столом, девочки садятся, и возобновляются разговоры, только уже шепотом.

– Я понимаю, это дань уважения, – бормочет Рейвен. – Но мне не нравится быть по другую сторону.

Молодая воспитательница по имени Мёрси спешит к нам с серебряным кофейником.

– Удачи вам завтра, – робко произносит она. Я с трудом выдавливаю из себя улыбку. Рейвен молчит. Мёрси слегка краснеет. – Что предложить вам на завтрак?

– Глазунью из двух яиц, картофельные оладьи, тост с маслом и клубничным джемом, бекон, хорошо прожаренный, но не горелый, – тараторит Рейвен, словно нарочно запутывая Мёрси. Она любит ставить людей в неловкое положение, особенно когда нервничает.

Мёрси, улыбаясь, качает головой.

– А тебе, Вайолет?

– Фруктовый салат, – отвечаю я. Мёрси удаляется в сторону кухни. – Неужели ты все это съешь? – спрашиваю я Рейвен. – У меня за ночь желудок будто съежился.

– Любишь ты дергаться, – говорит она, высыпая в свою чашку с кофе две полные ложки сахара. – Так недолго и язву заработать.

Я делаю глоток кофе и наблюдаю за девочками в столовой. Особенно меня интересуют те, что идут на Аукцион. Одни заметно нервничают и, наверное, так же, как и я, мечтают нырнуть в постель и спрятаться под одеялом; другие возбужденно болтают. Я никогда не понимала таких девчонок – тех, кто безоговорочно верит россказням смотрительниц о том, какие мы особенные, какую благородную миссию выполняем, почитая давнюю традицию. Однажды я спросила Пейшенс, почему мы не можем вернуться домой после родов, и она ответила: «Вы слишком большая ценность для королевской семьи. Они хотят заботиться о вас до конца жизни. Разве это не замечательно? У них такие добрые и великодушные сердца».

Я сказала, что предпочла бы свою семью королевскому великодушию. Мои слова ей не очень понравились.

Молоденькая, похожая на мышку девушка за соседним столиком вскрикивает от боли и неожиданности, потому что вода в ее стакане превращается в лед. Она роняет стакан, и он разбивается вдребезги об пол. У нее начинается носовое кровотечение, и она хватает салфетку и выбегает из столовой, а смотрительница спешит к столику с совком для мусора.

– Я рада, что этого больше не случается, – говорит Рейвен. В начале обучения заклинаниям приступы трудно контролировать, и боль бывает сильнее, чем можно себе представить. Когда я впервые закашлялась кровью, мне казалось, что я умираю. Но уже через год все проходит. Теперь у меня лишь изредка идет носом кровь.

– Помнишь, как я целую корзину клубники сделала синей? – спрашивает Рейвен почти со смехом.

Воспоминания не слишком приятные. Поначалу это было забавно, но она никак не могла остановиться – все, к чему она притрагивалась, становилось голубым, и так целый день. Рейвен серьезно заболела, и докторам пришлось отправить ее в изолятор.

Я смотрю, как Рейвен невозмутимо разбавляет кофе молоком, и думаю о том, как буду жить без нее.

– Тебе уже дали номер лота? – спрашиваю я.

Ее рука чуть дрожит, и ложка звякает о края чашки.

– Да.

Глупый вопрос – нам всем раздали номера еще вчера вечером. Но я хочу знать, какой номер у нее. От этого зависит, как долго мы будем вместе.

– И..?

– Лот 192. А у тебя?

Я выдыхаю.

– 197.

Рейвен усмехается.

– Похоже, на нас с тобой особый спрос.

На каждом Аукционе свое количество суррогатов, и все они ранжированы. Последняя десятка считается товаром высшего качества, и к ней приковано все внимание. В этом году через аукцион проходит рекордное число суррогатов за всю историю торгов – две сотни.