Киндер, кюхе, кирхе (СИ)

Теплая волна истомы разливалась по внутренней стороне его бёдер, спускалась к коленям, набирала жар. Пальцы Олега неторопливо шлифовали его наслаждение. Мурашки бежали уже к щиколоткам. Низ живота налился сладкой мУкой. И первая судорога подходящего оргазма на краткий миг сдавила поясницу.

Специально отдаляя пик разрядки, растягивая и смакуя чувства, Мишка выдохнул:

- Какие руки, Лёлечка! Как нежно! Так будет всегда? Много-много лет, правда? – и вздрогнул, когда Олег огорченно, неожиданно даже для самого себя, проговорил:

- Знаешь, я постарею. Они станут грубыми,…

Мишка, не открывая глаз, нахмурил брови. А Олег, не удержавшись, продолжал:

- Тогда найдешь девчонку – молодую, с мягкими ладошками, и она вместо меня будет так делать.

Мишка поднялся рывком, оттолкнул ласкавшую его руку и с болью в голосе вскрикнул:

- Бля, сколько можно, Лель?! Задрал ты меня этой темой! Какие, на хер, «девчонки»?! Я сказал: мне никого кроме тебя не надо! …Идиот!

Как был, голый, отошел к окну, сердито кусая губы. Олег вскочил следом, торопливо частя:

- Миш, прости! Я - молчу! Ложись, я доделаю! …Малыш?...

Но Мишка захлебывался обидой:

- Уже не надо! Я так импотентом стану. Посмотри, как резко упал. Мне больно сделалось.

- Заяц, извини! – Олег потянулся обнять любимого, но тот увернулся:

- Просил: не делай так! Нельзя как-нибудь не в постели ревновать? Ко всем мифическим «молоденьким девчонкам»?! Я - расслабился, растёкся, и – на тебе под дых!

- Я боюсь: найдется какая-нибудь - ласковей, чем я. Красивая. С грудями.

- …И с такенным членом! – зло добавил Мишка. – Я говорил: не нужно мне «с грудями». Мне нужен ты. Но только чтоб в постели, когда я уже «поплыл», не говорил херни. …Всё, одеваемся, поехали на рынок! – он натянул трусы и взял с кресла рубашку.

- Минь, какой рынок? …Ложись, доделаю! – Олег мягко коснулся Мишкиного локтя.

- Не надо! Не хочу. Больше не стоИт, - капризно дуясь, Мишка застегивал пуговицы.

Но муж его был нежен и настойчив. Выждав, когда последняя пуговица войдет в петлю, Олег развернул обиженного пацана к себе лицом и начал неторопливо снова их расстегивать.

- Прости, мой сладкий! Ну, давай - немножко! Я сделаю всё медленно. И – молча.

Мишка медленно сдался. И через пару минут они уже опять лежали в прежней позе. Ладонь Олега по-хозяйски обегАла все свои сокровища, а Мишка, умоляюще шепнув:

- Только больше не болтай фигни! – смежил веки и медленно уплыл в свою нирвану.

* * *

Олег, вполглаза косясь на экран телевизора, листал риэлтерские сайты. Мишка, увлеченно «болея» за свой любимый «Челси», временами вспоминал о втором своем деле: он гладил рубашки. Когда футбол прервался на рекламу, Олег вместе с креслом повернулся к другу и посмотрел на него снизу вверх:

- Минь, в среду – День таможенника. У нас корпоратив. Я посижу пару часов, ок?

Мишка пожал плечами:

- Посиди. Что ты меня спрашиваешь? Я что тебе – сварливая жена?

- Тогда «Хилфигер»* мне погладь, - Олег потянул за рукав одну из рубашек. - На среду.

На экране опять забегали футболисты. Петер Чех столкнулся с Уиллом Кином*. Двухметровый вратарь, закатив глаза от боли, катался по газону, стискивая ладонями колено.

- Это – красная!* – завопил Мишка, отставляя в сторону утюг. – Красная! Где судьи? Лёль, ты видел!?

На пятачке перед воротами суетились игроки и санитары. Красную карточку не дали. Мишка зашелся в возмущении.

- Опять, как МанЮнайтед играет – так судейство никакое! Торрес* ровно также прошел прямой ногой – его удалили. Всё, блин, всегда – «по-честному». Мне с мужиками пить – нельзя, а тебе с девицами – можно!

- Тебе не с мужиками нельзя, а – водку, - осторожно проговорил Олег, так неожиданно попавший «под раздачу». - Ну, ты чего опять завелся?

Но взбудораженный Мишка вскинулся:

- Ты когда на работе признаешься? У меня на заводе все знают, что я – семейный. А тебе на вашей таможне все девы глазки строят. Это – нормально?

- Да не ревнуй ты! Не нужны мне никакие «девы». Я на «рабочий стол» компа поставил наше с тобой фото. Если спросят – сразу скажу, что ты – мой супруг.

- А если не спросят? – Мишка пристально смотрел ему в глаза.

Олег промолчал. Мишка снова склонился над утюгом. Минут через пятнадцать, развешивая в шкаф плечики с наглаженными рубашками, он негромко, словно ни к кому особенно не обращаясь, буркнул:

- Да я, Лёль, – ничего. Не хочешь – не признавайся. Я знаю, что ты - не гуляешь…

Олег встал из-за компа, подошел к другу и обнял его сзади за плечи: