Валерия Прахина - Французский поцелуй

– Невеселый какой-то, – заметила Ольга.

– А он вообще никогда не улыбается. Он мне сказал, что специально тренировался сдерживать эмоции. Он все время с такой рожей ходит, – посмеиваясь, уточнила Ирка. – Но ведь красавец, а?

– На какого-то актера похож, – признала Ольга.

– Гламурный, – промурчала Ирка, – в Париже мужчины не то, что у нас. Они там все как звезды: модно одеваются, пользуются косметикой, ходят в салоны, делают прически, эпиляцию.

– Серьги носят, – решила вставить Ольга.

– Чего не скажешь об их женщинах, – распалялась Ирка. – Они за собой совсем не следят, не красятся, не причесываются, ходят в каком-то тряпье, маникюр не делают, эпиляцию не делают…

«Эпиляцию, это еще зачем, больно же» – возникла мысль у Ольги.

– … Поэтому когда наши девчонки туда приезжают, – продолжала Ирка, – накрашенные да причесанные, французы сразу за ними начинают ухлестывать. Я там вообще котируюсь как красавица! Эрик вообще гордится тем, что у него русская девушка. Ему там все завидуют!

«Может, и я могу там быть красавицей?» – затлела надежда у изумленной Ольги.

– Ох, мент! – буркнула Ирка, остановив машину. Приоткрыв окно, протянула подошедшему инспектору водительские права.

– Страховка есть? – донесся голос.

– Да, пожалуйста, – ответила Ирка, достав из бардачка файл с документами.

– Хорошо, езжайте.

Ирка тронулась.

– А чего он тебя остановил?

– Да я на мигающий поворачивала, а у них тут место прикормленное.

– А чего так быстро отпустил?

– Да я же по доверенности езжу, на Серегиной машине. Может, машину узнал, или по базе успел пробить, моего Серегу все знают, да и страховку увидел. Редко кто полную страховку на такую машину оформляет. Инспектора с нами даже не связываются.

– Почему?

– Дорогая она очень, около ста тысяч с месяц.

«Ого, какими они деньгами ворочают!» – мгновенно оценила Ольга.

– А еще знаешь, что сильно действует на ментов, что они аж срать глазами начинают?

– Что?

– Вот смотри!

Ирка достала из бардачка перчатки из тончайшей кожи, натянула их, достала какую-то коробочку, перерыла в ней всю мелочь, бумажки, жвачку, и извлекла золотой увесистый перстень, натянула его поверх перчатки, и выжидающе взглянула на Ольгу.

Ольга вперилась глазами в украшение. Это была гигантская золотая жаба, инкрустированная бриллиантами и изумрудами. У нее аж дыхание перехватило. Ирка осталась довольна произведенным эффектом. Она ехала, гордо подняв голову, перстень сверкал и переливался в движении, когда Иркина рука поворачивала руль. Она добавила:

– Вот так, когда едешь в норковом манто, на дорогой тачке, с таким кольцом, менты вообще не останавливают, просто боятся.

– Наверное, он очень дорогой? Тебе его муж подарил? – с завистью спросила Ольга.

– Он до фига стоит, шесть тысяч евро, – ответила Ирка, – только от мужа таких подарков не дождешься. Это Фабрис мне его подарил.

– Какой Фабрис?

– Мой друг из Парижа.

– Ты же говорила, что его Эрик зовут?

– Это другой.

– Сколько их у тебя?

– Ну еще Луис, и Джером. Правда Джером – американец. Но живет в Париже, он – владелец салона очков. Так что у меня всегда есть солнечные очки новых моделей от крутых дизайнеров.

– Каких дизайнеров?

– Например, «Шанель», «Диор» и т. д.

– А Луис – это кто?

– А это программист, компьютерами занимается.

– И ты со всеми ними встречаешься? – Ольга была ошарашена.

– А что тут такого? – невинно ответила Ирка.

– А как же муж?

– Муж это муж. А я живу, как хочу, – поставила точку Ирка, оградив себя от дальнейших расспросов, – но сниму-ка я это и спрячу обратно, а то Серега ничего об этом не знает, – сказала Ирка, убирая перстень обратно в коробочку с хламом.

Ольга понимала, что не имеет права никого осуждать, что люди вольны жить, как они считают нужным. Она сама не ангел. Тем более, что все, что она сегодня услышала от Ирки, скорее вызывало восхищение и зависть, чем осуждение. Ирка сыграла роль искры, которая зажгла в Ольге тлеющее недовольство своей судьбой.

У Ольги уже несколько лет длился период, характеризующийся отсутствием собственного мнения. Она не занимала никакую сколько-нибудь определенную позицию, под всех подстраивалась, со всеми соглашалась, ни с кем не спорила, ни о чем не судила. Это проявлялось даже в том, что она не могла бы даже сказать, что ей определенно нравится, будь то еда, фильм, музыка или мужчина. Что приходило ей, то и брала. Кто бы ни был, тот сойдет. Попросту говоря, у нее отсутствовал вкус жизни, а то и вовсе жить она не умела.