Николай Тимофеев - Стратегия гламура от души до макияжа. Самоучитель для женщин

А раньше ты не выйдешь. Я с постели

Вскочил – и час, а может, полтора

За дверью протоптался. Неужели

Не смилуется надо мной луна?

Но вот погасла наконец она.

Ты из овчарни вышла со скотиной

И верным псом. Я был настолько рад,

Что мигом позабыл о ночи длинной

И слезы счастья застелили взгляд.

Вооружившись тут же хворостиной,

Я впереди себя погнал телят.

Я не спешил, я ждал тебя, понятно,

Но оглянулся – ты идешь обратно.

Я на траве разлегся у пруда

И понял, что напрасно жду, не скоро —

Наверно, через полчаса, когда

Твои ягнята мимо без надзора

Прошли. Ну где же ты? Иди сюда.

Неужто испугалась разговора?

Одно составим стадо мы из двух:

Как хорошо – пастушка и пастух!

Я во Флоренции под воскресенье,

Даст бог, неплохо плетево продам.

Проси любой подарок без стесненья,

Поскольку я напрашиваюсь сам.

Что выбрать? Разреши мои сомненья,

А то когда еще я буду там.

Булавки? Пудру? Может быть, белила?

Все будет, что бы ты ни попросила.

А может, лучше нитку красных бус,

Как у красавиц городских на шее?

Скажи, чтобы на твой мне выбрать вкус, —

Брать покороче или подлиннее?

И если даже я не сбуду груз,

Я без подарка не вернусь. Скорее

Я выточу из собственных костей

Костяшки бус для радости моей.

Но где ты? Почему не отвечаешь?

Не спрашивал бы, если знать бы мог,

Какой подарок ты предпочитаешь.

Застежки? Ленту? Или поясок?

А может, ты о кошельке мечтаешь?

Недолго присмотреть и кошелек.

А может быть, купить моей голубке

Воздушных кружев для отделки юбки?

Уже мои телята у ворот,

И головы пересчитать бы надо —

Сойдется или не сойдется счет.

А вдруг отбился кто-нибудь от стада?

Боюсь, мне это даром не пройдет.

Меня зовут. Прощай, моя отрада,

Я по дороге песню допою:

Давно пора бежать, а я стою.

Джованни Делла Каза

Тревога, страха нашего мерило,

Который столь непросто отмести,

Ты лед несешь для охлажденья пыла,

Стремясь разлад в союз любви внести;

Ты горечью своею мне претила,

Оставь меня, забудь ко мне пути,

Вернись в Аид, где без того уныло,

И хоть навечно корни там пусти.

Не отдыхая днем, не спя ночами,

Там утоляй неутолимый глад

Немнимыми и мнимыми страстями.

Ступай. Зачем, разлив по венам яд,

Страшней, чем прежде, с новыми тенями

Ты, ревность, возвращаешься назад?

Красавец в клетке, пилигрим зеленый,

В заморский этот завезенный край,

Прислушивайся к звукам, постигай

Из уст мадонны наш язык мудреный.

Но берегись, уроком поглощенный,

Ее очей горящих, попугай,

Не то, как я, погибнешь невзначай,

Затем что жа́ра ни ручей студеный,

Ни ливень не погасят, ни зима,

Тогда как ей, холодной, все едино —

Сгоришь ли ты иль не сгоришь дотла.

Так набирайся поскорей ума,

Чтоб ей сказать: «Безжалостных, Квирина,

Не жаловала никогда хвала».

Галлицо ди Тарсиа

Спокойные до первой непогоды,

Вы превзошли себя на этот раз,

Напоминая боль мою сейчас,

Ревущие, не умолкая, воды.

Смолистые челны и хороводы

Веселых нимф сокрылися от вас,

Как от моих сокрыта ныне глаз

Виновница нечаянной невзгоды.

Увы, мой день унылый все длинней,

И значит – время счастья недалеко,

Но мне удел от всех отличный дан:

Ни трепетных ночей, ни светлых дней,

Будь солнце низко, будь оно высоко,

Не принесет жестокий мой тиран.

Побеждены недугом, на пороге

Отчаянья, бросают люди дом,

Спасения ища в краю чужом,

Когда пред ними нет иной дороги, —

Покинув так богатство и чертоги,

Где бог любви с особым мастерством

Пускает стрелы, я решил в глухом

Убежище забыть мои тревоги.

Но всюду – и в безлюдной стороне,

И стиснутый толпою, – постоянно,

Где б ни был я, Амур, как тень, при мне:

Скачу в седле – и моего тирана

Везу, плыву – и он со мной в челне,

Я плачу, он смеется, как ни странно.

Сияли счастьем, царственный колосс,

Ты стольким радости любви принес,

Но эта перевернута страница.

Сегодня ты – жестокая темница,

Обитель страха, пыток и угроз,

Вместилище теней и вечных слез,

Где равносильно смерти очутиться.

Другие времена – и ты другой,

Нам одинаково не повезло, —

Недаром были мы с тобой похожи.

Надежды все утратив до одной,

Я, хоть и поздно, убедился тоже,

Что наслажденья – хрупкое стекло.

Торквато Тассо

В Любви, в Надежде мнился мне залог