Илья Либман - Вилла на Виа Палермо

Ты подобрала на дороге две здоровенные рыбные чешуины, приняв их за монетки. Хотя и был конец октября, но днем все еще было досаточно тепло.

За одним из прилавков стоял китаец, одетый в дутое пальто, вязаную шапку и перчатки с отрезанными пальцами. Он торговал не только дарами моря. Под прилавком лежали кожаные дамские сумки и связки мужских и женских ручных часов. Мне было понятно, что дары моря для него были просто отмазкой, чтобы стоять в торговом ряду.

Кроме высокого чувства и страсти еще одна черта объединяет нас – это любовь к дорогому и недоступному. Ты посмотрела на сумки и часы и прищурила хитрые в эту минуту глаза и сказала не своим голосом: «Мы с милым отдыхали в Италии и сделали там кое-какой шоппинг. Цены, конечно, безумные, но разве можно устоять, когда видишь новые модели и цвета, которыми не торгуют на севере из-за мимикричности к окружающей среде. Милый купил мне бесподобный кошелек от Гуччи. А может быть и не от Гуччи, но очень красивый и при этом уже полный всяким замечательным барахлом, так что мне не надо было переезжать в новый кошелек со своим старым барахлом».

У тебя есть замечательное качество – вселять в себя что-то абсолютно инородное и представлять это для моего интереса. Про дорогое и недоступное можно было сохранить до утреннего пробуждения. Я бы сохранил. Но ты живешь по принципу дорога ложка к обеду, и нет предела щедрости твоих талантов. Я уже говорил тебе и раньше, что когда у нас кончатся все средства для жизни на вилле, и нам придется жить под передвижной крышей, мы сможем использовать твои скрытые таланты. Они накормят нас и напоят. Возможно, что нам придется купить тебе ослика или, пожалуй, ламу – она ближе твоему характеру. И мы все вчетвером будем ходить по дорогам средиземноморья с представлениями. Я буду представлять тебя, а ты будешь представлять все остальное…

Между сумками и связками часов под лавкой ты увидела расписную хохламскую миску со всякими женскими штучными украшениями явно восточного происхождения. Китаец заметил твой интерес и сказал, что это не его товар, а одного господина из Тибета. Ты спросила, скоро ли придет хозяин товара, потому что тебе нравится вон тот браслет из вишневых косточек.

Дутый китаец ответил, что теперь, наверно, скоро, потому что уже прошло два дня с тех пор, как он ушел.

Ты обожаешь восток и тонко его чувствуешь, не то, что я.

Ты говоришь мне, что тебе очень хочется поносить тот браслетик (он такой миленький), чтобы я что-нибудь придумал на счет китайца и другого, которого уже два дня все ждут.

Мне кажется, что китаец понимает нашу речь, но делает вид, что не понимает. Я говорю тебе следовать за мной. Ты держишься молодцом: хоть и закусываешь губы, но идешь рядом.

Мне приятно бывать в подобных местах и видеть твое желание приобщаться к новому. Оно заводит и меня. Казалось бы, что можно найти интересного на обычном рыбном развале в деревне, которой и на картах нет? Но ты находишь. За тобой нужен глаз да глаз. Не успел я оглянуться, как ты уже прижимаешь две круторогие раковины к ушам и слушаешь пульс подводного мира.

С витыми раковинами на голове ты похожа на девочку-фавна, если такие бывают.

Мы возвращаемся с китайцу, и я предлагаю ему продать мне все тибетское добро оптом в дополнение к подносу с розовыми лягушками.

Ты спрашиваешь меня, зачем нам мертвые лягушки, ведь их уже не выпустить на волю. Я говорю, что они не мертвые, а уснувшие, и это очень лакомая штука, если приготовить с пастой.

Ты согласна попробовать, если я пообещаю, что будет вкусно.

Лягушки выглядят замечательно, они похожи на перепелок, но по вкусу значительно интереснее.

Я называю китайцу среднеевропейскую цифру.

Китаец переминается с ноги на ногу и улыбается. Если китайцы улыбаются, то значит, что они не всем довольны. И этот, в дутом не по сезону пальто, не был исключением.

Я добавляю к покупкам фальшивый дамский рюкзачок от Луи Виттона и утраиваю цифру. Китаец перестает улыбаться и лезет под лавку за рюкзаком и тибетским добром. Мы забираем поднос с лягушками, переложенными какими-то листьями и льдом и идем к машине. Ты несешь миску и рюкзак и спрашиваешь меня:

– Как вообще китайцы попали в Европу. У нас на севере они тоже есть, но те скорее чукчи, чем китайцы. Тоже смеются много и сырую рыбу едят без соли. Это такая мерзость.

– Я думаю, что эти пришли через Индию и Иран с караванами ацетатного шелка. Некоторые из них знают европейские языки, но стесняются своего произношения и молча понимают, что им говорят. Китайцы в Америке вытесняют другие расы с большим успехом: среди них много врачей и инженеров. К тому же некоторые из них любят занимать муниципальные позиции – целый день читать свои газеты и курить.