Мирон Марусич - SenorIron. Он не был героем

Хорты приблизились, Рамс оказался прав, полная дюжина. Засвистели в сумерках стрелы, вскрики рабынь отмечали попадания. Три Хорт гроблина застыли перед ним, остальные, не снижая темпа, пронеслись мимо.

Хорты не берут пленных, но любят варить человечье мясо. Рамс ждал, с мечём в одной руке и ножом в другой, и лучше кого бы то ни было он понимал, – шансов остаться в живых нет.

– Господи, предвышний, даруй мне лёгкую смерть.

Он не зря просил, мужчина с седыми от времени волосами. Хорты любили пытать, долго, мучительно и больно, так больно, что многие умирали, захлебнувшись в собственном крике. Настолько больно, что некоторые сходили с ума.

Рамс вовсе не хотел умирать, но знал, жить уже не получится. Он понимал, бежать и драться бесполезно, человеку с мечём нечего противопоставить Хорт гроблину с секирой. Рамс чуть согнул ноги в коленях, принимая боевую стойку, зажал нож в зубах и сжал меч двумя руками. Свист секиры не застал его врасплох, коротко звякнула сталь.

* * *

Хорт гроблины ушли, нисколько не сгибаясь под тяжестью ноши, и было их на одного меньше, но на истоптанной грубыми сапогами траве, лежали восемь женских голов и одно мужское искромсанное тело.

Стемнело, ничто больше не нарушало сумеречную тишину лесной опушки, лишь где-то неподалёку продолжали перекликаться пугливые сойки. Прошло совсем мало времени, и тёмная как вороново крыло ночь навалилась и придавила своей тушей остатки уходящего дня.

* * *

Кровавый край выспавшегося за далёким горизонтом солнца, осветил причудливый замок. Сверкающие медной черепицей башни и главные строения, мощную, в пять шагов толщины высокую каменную стену, и двухстворчатые покрытые причудливой вязью ворота, широкий мост, отразившиеся во рву с водой.

Замок жил своей, понятной лишь ему и сеньору жизнью. Кудахтали суетливые пёстрые куры, исправно откладывая яйца, звенели пустыми вёдрами дородные доярки. Сеньор ещё спал.

Вскоре он потрёт по привычке глаза, зажмурится от ярких солнечных лучей и привычно легко вскочит с широкой кровати. Ирон привык вставать рано, конечно не настолько, как всё остальное быдло, но гораздо раньше, чем привыкли многие знатные господа.

Сеньор встал, и кто-то должен был решиться. Хозяина уважали и побаивались, хоть он и редко давал повод, был строг, но справедлив, никогда не наказывал по пустякам, но плохая весть, всё равно остаётся плохой.

Сеньор Ирон не был аскетом, слыл гурманом, но не пьяницей, игроком и бабником, и никогда не терял голову. Боец. Да. Вор и убийца? Конечно. Маг? Разве что чуточку, но он упорно учится, постигая азы мастерства.

– Венетта, иди ты.

– Да что Вы, дядька Жид, чай в вечор у него была!

Девка зарделась как алая роза, и потупила глаза, часто задышав полной грудью.

– Дурища, я не об том. Рамс не вернулся.

– И чё?

– Сеньору доложить надо, проснулся поди.

Слуги препирались лишь для порядку, Жид не боялся идти с докладом, просто тянул время, набираясь храбрости и подтрунивая над девкой.

Старый мажордом прокашлялся, огладил кафтан, поковырял в носу и постучал в дверь спальни.

– Да.

Он вошёл, как всегда, согнув спину в низком поклоне и шаркая по полу ногами.

– Господин барон, Рамс не вернулся из города.

Слуги, иногда назойливые, заботливые и страстные, заменимые, словно винтики большого механизма, но почти всегда необходимые в хозяйстве как вода, пища и воздух, необходимые, когда ты рождён сеньором.

Ирон знал, что-то случилось, Рамс редко опаздывал. Толковый слуга, готовый отдать за господина жизнь, в меру честный, не способный на подлость и трусость. Хороший человек, как и все мы, Ирон не держал других слуг, ему верили, боялись и любили.

Сеньор Ирон, владелец родового замка, небольших лесных угодий и обширных полей. Пятый сын, богатых родителей, он не был рождён с серебряной ложкой во рту, но время уходит. Четверо были убиты один за другим, умерли не в силах вынести тяжести горя родители, не оставив Ирону ничего.

Долги, закладные, врагов и старый, наполовину развалившийся замок на холме. Это всё, что он получил. Ирон помнил, как двенадцатилетним мальчишкой на их могиле вытер слёзы и услыхал, – пошёл прочь, щенок!

Что может пацан, в неполные двенадцать лет. Многое. И он решил, что вернётся.

Ирону было восемнадцать, когда возмужавшим и окрепшим, он вернулся с ватагой таких же бесшабашных парней из города на развалины замка. Он не любил вспоминать прошедшие шесть лет. Но вспоминал.