Елена Сушкевич - Апостол для Рафаэля. И не введи нас в искушение?!

Чувства вины, страха, растерянности сменялись одно за другим, создавая жуткий карнавал масок, каждую из которых я ненадолго выбирал, но ни за одной не смог спрятаться.

– Вам помочь? – раздался голос откуда-то издалека.

Ничего не ответив, я продолжал смотреть на своего сына, которого убил собственными руками. Капли дождя стекали по моему лицу, но и они смешивались с чем-то горячим и солёным, попадавшим в мой полуоткрытый от ужаса рот, и только сейчас я понял, что плакал. Первый раз в жизни. И тут я заметил остановившуюся рядом с нами машину, она просто не могла дальше продолжать свой путь, ибо переехала бы Олега, лежавшего на дороге, у бордюра тротуара.

– Что случилось? – спокойно произнес низкий, достаточно хриплый мужской голос, тем самым выводя меня из оцепенения.

– Олег! – закричал я и, резко опустившись на колени, опять подхватил безжизненное на этот раз тело на руки.

– Вам нужно в больницу, и чем скорее, тем лучше, – опять произнёс голос. – Садитесь в мою машину, нам недолго ехать.

Как робот, подчиняясь его указанию, я попытался сесть в машину, но с ребёнком на руках это было не так-то просто сделать, и незнакомец осторожно протянул руки, как бы приглашая передать Олега ему, пока я сам сяду в автомобиль, что я и сделал.

– Не забудьте пристегнуться, – заботливо напомнил незнакомец, но, поскольку я находился в состоянии стресса или… помешательства, несколько минут мои дрожащие от страха руки не могли совладать с ремнём. Когда наконец это было сделано, тот, кто хотел нам помочь, осторожно передал моего маленького, залитого кровью и грязью, Олежку.

Почему я не описываю его внешность? Потому что когда внутри вас пульсирует всего-навсего одна эмоция, и эта эмоция страх, вы бы не заметили даже королеву Англии, явись она перед вами. В какой-то момент разум покинул меня, я думаю, это случилось, когда Олежек упал из моих рук, а потом я словно сторонний наблюдатель участвовал во всём этом, вот тогда-то часть моего существа, отвечающая за разумное мышление, спряталась. Спряталась где-то очень далеко, потому что даже сейчас, вспоминая и заново переживая случившееся 20 лет назад, память не даёт мне ответа. Файл утерян. Хотя как были бы счастливы Google и Facebook, и прочие торговцы информацией о твоих друзьях, также иметь в своих базах данных твои самые сокровенные мысли, чувства, эмоции, они были бы заархивированы в миллионах досье, принося несметные прибыли владельцам таких баз и помогая тем, кто забылся в тот или иной момент. Как я.

– Перестаньте плакать, этим вы расстроите вашего сына, – внезапно окликнул меня незнакомец.

– Он жив?

Это была первая фраза, произнесённая мной за то время, пока ужас сделал меня беспомощным наблюдателем, и язык, присохший к нёбу, не сразу захотел послушаться.

– Конечно, просто нужно как можно быстрее отвезти его в больницу, чтобы он не пострадал от большой кровопотери, но я уверен, мальчик будет жить, и будет долго жить.

Тут я впервые взглянул на того, который каким-то чудом оживил нашего с Лизой сына и подарил мне надежду. Она – надежда – спасает кого угодно! Эта положительно окрашенная эмоция, связанная с ожидание чуда, пусть даже не всегда сбывающегося, дарит в этом ожидании замечательное ощущение комфорта и иллюзии, что всё будет хорошо. Именно это исходило от незнакомца, хотя внешность не соответствовала типу супергероя, спасающего ребёнка от беспамятства своего папаши.

Худощавый, можно даже сказать скелетичный, высокого роста, цвет его кожи казался бледным и неестественно выделялся на фоне полутьмы дождевого занавеса. Прямые, чуть заострённые черты лица, тонкие упрямые губы – моя бабушка всегда предупреждала, бойся людей с тонкими губами, у них непростой характер, – но в тот момент мне было не до этого. Узкие щёлочки глаз уставились на меня, ожидая подтверждения указанного им маршрута.

И тут Олег вздохнул и поморщился, видимо, от боли, так и не приходя в сознание. Значение времени, утекающего безвозвратно, как песок, пронзило меня кинжалом прямо в самое естество и необычно громким для себя голосом я закричал, пытаясь перекрыть шум дождя:

– Едем, конечно, едем, быстрее, пожалуйста!

Мой неизвестно откуда взявшийся спаситель захлопнул дверь машины с той стороны, где я сидел, и, быстро обойдя её, сел на место водителя. Он был элегантно одет: лёгкие светлые брюки изо льна очерчивали длинные худощавые ноги, белая рубашка, намокшая от дождя, прилипла к телу, выдавая хрупкую грудную клетку. При взгляде на его руки, с уверенностью взявшие руль автомобиля, мне не сразу удалось поверить, что он смог удержать Олежку вот этими тонкими костлявыми руками, они походили на ветки деревьев поздней осенью, когда после листопада остаётся чёрный безжизненный остов дерева.