Андрей Навойчик - Трёхочковый в сердце

– Больше не могу терпеть, иди ко мне! – она уже не говорила, рычала, требуя не просто ласк, а заполнения себя, ощущения единения двух тел в этом сладостном миге.

Кира практически вырвала его наверх, и не для того что бы он глотнул свежего воздуха. Она сразу же впилась в него губами, ощущая солоновато-сладкий привкус собственных соков, во время поцелуя. Но уже было не до этих эстетических тривиальностей. Кира обвила его ногами, и Ник перехватив ту под спину, приподнял к себе, а потом кинул на кровать, одновременно войдя сразу на всю глубину. Она застонала от неожиданного рывка, наманикюренные ногти впились, очерчивая неровные бороздки на его спине. Ник продолжал ритмично двигаться, то ускоряя темп, то замедляя и увеличивая длину проникновения. Уже было сложно отличить, где её стоны, а где их совместное рычание и сладострастные вздохи. Капельки пота попадали на Киру, обтекая колышущуюся в такт движениям грудь. Иногда они падали на соски, и тогда Ник отрывался от поцелуев, чтобы «собрать росу с холмов удовольствий» и воздать должное двум прекрасным и дерзко торчащим, возбуждённым буграм. Как детские жевательные конфеты, такие сладкие и сочные, кажущиеся твёрдыми как леденцы, пока их не прикусишь, ощутив всю податливую мягкость. Он любил ощущать себя в ней, двигаться всё быстрее, и жёстче, слыша Кирины стоны и чувствуя извивания. Как она, пытаясь сдерживаться в предоргазменном крике, кусала его за плечи и грудь, а иногда душила этот крик в поцелуе, пытаясь протолкнуть его в Ника, словно поделиться этой какофонией наслаждения. Кира любила в нём эту мощь, с которой она ощущала его в себе, перекаты мышц, под горячей и солоноватой от пота коже, их бугристость и обманчивую мягкость. Моменты когда он расслаблял их останавливая движение и уже казалось, что на них можно откинуться и завернувшись в их мягкость блаженно уснуть, и ту же секунду они вздувались, и рвались наружу, как гоночный болид, обтекаемый и прекрасный в своей скорости и силе.

Она уже не сдерживалась, а кричала в голос. В какой-то момент Нику казалось, что удары их тел ведут не к экстазу, а агонии, но Кира продолжала цепляться за него, словно проникновений и поцелуев было мало и ей хотелось, чтобы они, прилипнув, прошли сквозь друг друга или срослись телами окончательно, а не слились в кульминационном блаженстве. Последним криком она выгнулась дугой, словно каждый сантиметр тела, поднятый вверх, пропорционально оттягивал взрыв оргазма. Кира не смогла тянуть дольше, рухнув вниз, её тело забило в мелкой дрожи, Ник дёрнулся в ответ и они кончили почти одновременно. Он продолжал двигаться внутри неё, хотя возбуждение понемногу спадало, и это чувство было сродни зыбкому, но прекрасному сну, проснувшись от которого, ты продолжаешь лежать с закрытыми глазами, что бы попытаться досмотреть финал чудесного миража.

– Мне нравится наш пьяный секс. – Нику нужно было, что-то сказать, он никогда не любил затянувшиеся паузы, и чувствовал себя неуютно, когда нужно было насладиться моментом тишины, а не мог.

– Я не так много вчера выпила, что бы не протрезветь до утра, да и у тебя с координацией было всё в порядке. – она повернулась к нему приподнявшись на локоть. Кира любила поболтать в такие минуты, как и любая девочка, которая жаждет внимания и комплиментов, особенно если знает, что была хороша и это заслуженно.

– А может, я опьянён тобой, снова. – Ник потянулся к ней для поцелуя.

– А может, ты опьянён любовью ко мне? – Кира слегка отстранилась, серьёзно глядя ему в глаза, она ждала ответа.

Черт бы побрал этих женщин, с их извечным пунктиком на этот счёт! Ник не имел предрассудков по этому поводу, просто не хотел спешить с громкими заявлениями. Всё-таки романтик в его душе считал, что слова о любви от него услышит только чемпионский перстень, мама и жена. Кира вполне могла стать последней, но сейчас этот разговор был совсем не к месту, хоть Ник и оттягивал его, как мог последние полтора года.

– Ты же знаешь, я люблю только троих: маму, папу и жареную картошечку. И при всём моём мастерстве жарить вас мадам, крутя лучше, чем шашлык на мангале, вы не скворчите и не запекаетесь до хрустящей корочки, но оно, наверное, и к лучшему. – Ник старался обезоруживающе улыбаться, понимая, что его маленькая ложь не пройдет бесследно.

Те трое, которых он упомянул как единственных, кого он любит, на самом деле, были: кольцом, площадкой и баскетбольным мячом. А уже потом все остальные, и в совокупности с его ответом, это, пожалуй, было двойным лицемерием.