Алла Ботвич - Вечеринка с карликами. И другие рассказы

Авторы: Овчинникова Евгения, Неверова Дина, Рыбникова Мария, Ивченко Елена, Щербакова Лада, Гроппен Инесса, Златковская Анна, Пожарская Алина, Волкова Наталья, Ботвич Алла, Сошников Артем, Алексеева Надежда, Анфилофьева Мария, Лизоркина Наталия, Ульянова Юлия, Аникина Ольга, Млынчик Татьяна, Зыченко Илья

Редактор Дина Неверова

Редактор Евгения Овчинникова

Редактор Татьяна Млынчик

Редактор Илья Зыченко

Корректор Марина Жуковец

Корректор Инна Родионова

Редактор Вера Галь

Дизайнер обложки Эдуард Макрий

© Евгения Овчинникова, 2020

© Дина Неверова, 2020

© Мария Рыбникова, 2020

© Елена Ивченко, 2020

© Лада Щербакова, 2020

© Инесса Гроппен, 2020

© Анна Златковская, 2020

© Алина Пожарская, 2020

© Наталья Волкова, 2020

© Алла Ботвич, 2020

© Артем Сошников, 2020

© Надежда Алексеева, 2020

© Мария Анфилофьева, 2020

© Наталия Лизоркина, 2020

© Юлия Ульянова, 2020

© Ольга Аникина, 2020

© Татьяна Млынчик, 2020

© Илья Зыченко, 2020

© Эдуард Макрий, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-5934-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник рассказов «Вечеринка с карликами» посвящен взрослению, моменту, когда человек осознает, что простился с детством.

Авторы сборника работают в разных жанрах – от реализма до постмодернизма, но все тексты объединяет попытка понять: что делает нас взрослыми? И все ли из нас взрослеют? Что вообще такое жизнь взрослого человека, жизнь за гранью «18+»?

Для кого-то из героев таким мгновением стал первый поцелуй, первое разочарование в любви, предательство, потеря близкого человека, рождение ребенка, а кто-то все еще находится в поиске себя и не может расстаться с детством.

Сборник состоит из двадцати рассказов и разделен на две части – «Любовь» и «Жизнь».

«Любовь» – объединяет тексты, в которых герои почувствовали себя взрослыми благодаря любви к ребенку, семье, работе, партнеру. «Жизнь» – это наблюдения за реальностью, столкновения с которой меняют героя, позволяют иначе взглянуть на себя.

Некоторые рассказы, вошедшие в сборник, уже публиковались в журналах, а их авторы были призерами литературных конкурсов.

Славик легко поступил в цирковую академию на хореографию: мальчиков был недобор, да и Даниловна, классичка из студии, сидела в комиссии, кивала одобрительно, так что он даже и не напрягался. Прыгнул жете-ан-турнан по кругу, завертел пяток пируэтов с одного форса, закончил в арабеск, откинул со лба белый крашеный чуб, улыбнулся фирменной улыбкой: вуаля, дело в шляпе.

В конце первого курса попросился в массовку, в выпускном участвовать. Думал, будет круто: выпускные концерты – фишка академии, агенты со всего мира приезжают! А на деле вышло – бесконечные репетиции в холодном зале, только разогреешься – Максимов опять начнет лекцию на три часа про то, что сцена не терпит пустоты, что надо танцевать нутром, и бла-бла-бла, и бу-бу-бу, и чувствуешь, как мышцы коченеют, а к горлу подкатывает зевота, таращишь глаза, делаешь умный вид, а потом – хлоп-хлоп – «Поехали, лапушки!», – а куда поехали, если ноги теперь как бетонные! Но ладно, едем, с Максимовым не поспоришь: он в цирковом что-то вроде звезды-легенды, лет тридцать уже призовые номера делает и выпускные ставит.

Там-то, на репетициях выпускного, в гулком холодном зале с хищными рядами пустых кресел, он и увидел Котана. Славик участвовал в подводке, и Котан был сначала просто именем, странноватым на слух, был сигналом встать с холодного пола, разогнуть затекшую спину, занять непочетное место в задней линии: «Работаем, подводка к Котаненко!»

Подводка была – адский пасодобль, Испания, коррида, страсть, злость: одни мужики, без дураков, Славику такое нравилось. В конце музыка долетала до яростной высоты, потом обрывалась, все падали замертво, и в тот раз он, лежа на ледяном полу, увидел, как прошагали перед носом босые узкие ступни. Чуть повернул голову: худой, сутулый вроде как просто мальчик, темные кудрявые волосы до плеч, черные джинсы, черная рубашка – шел с гитарой через сцену, обходя оттанцевавшие свое тела. Вот он дошел до центра – там стояли уже тонкие палки с деревянными брусками на концах («трости», вспомнил Славик), – обвел глазами зал, поднял гитару, положил пальцы на гриф… Томная, тягучая, печальная, как зимнее небо, музыка полилась над сценой. Котан старательно брал аккорды, дергал струны, и на лице его, наполовину закрытом черными прядями, отражалась такая крутая мука, что Славик даже испугался.