Алла Ботвич - Вечеринка с карликами. И другие рассказы

Как-то раз она объявилась и пригласила его на открытие выставки своей давней подруги. «Там будут только свои, университетские, ты почти всех знаешь. А потом в кафе пойдем, отметим! Только обязательно приходи, – загадочным голосом добавила она, – не пожалеешь!» Толик современным искусством не интересовался, но на выставку пришел. При встрече они радостно обнялись и долго болтали о том о сем. Юлька расспрашивала его о работе, родителях, пеняла, что пропал куда-то надолго, и все поглядывала на дверь. Толик рассказал, что партнеры уже давно зовут его в Америку, но он что-то никак не надумает. «А чего думать-то? – Юлька с удивлением выкатила глаза. – Тебя здесь что – что-то держит?» Толик не ответил и неуклюже пожал плечами. В районе лопатки что-то хрустнуло и больно отозвалось. Перехватив очередной взгляд подруги в сторону входа, он спросил: «Ждешь кого-то?» Девушка расплылась в улыбке: «Ага!» «Очередной трындец, – подумал про себя Толик, а вслух спросил: – Нашла наконец?» «Да, – Юлька, взвизгнув, аж подпрыгнула на месте, глаза вспыхнули. Она наклонилась к нему и, резко понизив голос, зашептала: – Тебе одному скажу по секрету, мы пока еще никому не говорили: он сделал мне предложение!» «Поздравляю! – Толик стал судорожно прохлопывать карманы. – Черт, куда они подевались?» «Сигареты? Да вот же они, ты их на стол положил, ну, давай и мне, а то я что-то нервничаю, пойдем выйдем, здоровье испортим».

Юлькин избранник оказался хорош собой, упитан и призывно пах чем-то древесно-приторным. Он по-хозяйски тискал разомлевшую от счастья Юльку на глазах у всей честной компании, по ходу дела рассказывая про свой суперинновационный проект и очереди инвесторов, желающих вложить в него деньги. Юлька завороженно слушала, поддакивала, восхищаясь предпринимательскими талантами своего избранника, и сияла как начищенный до блеска медный пятак. Толик ушел не попрощавшись. По дороге домой он позвонил партнерам и сказал, что готов обсудить условия переезда. Юлька объявилась спустя три с лишним года. Ее звонок разбудил его посреди ночи на другом конце океана. «Толик, привет, у меня трындец, самый трындецовый трындец на свете. Да знаю, знаю, что не в Москве, вот зачем, зачем ты уехал? Что ты там забыл? Тебе что – здесь нечем было заняться? Мне так хреново, я без тебя не справлюсь! Ну давай хоть по телефону, ты же сейчас не занят, да?» Она что-то кричала про неудавшийся бизнес мужа, потраченные инвестиции, его депрессию и загул, свою несчастную жизнь… Толик, стараясь не шуметь, на цыпочках переместился на кухню, включил свет и по инерции бросил взгляд на полку. Бутылок не было. Они вообще крепкое не покупали, только вино на ужин. Надо бы купить еще бутылку того – ароматного, калифорнийского. На столе стояла забытая с вечера тарелка в цветочек с остатками каши. На детском стуле засохли кусочки брокколи. Или это кабачок? Надо бы отмыть утром. Голос в трубке срывался, спотыкался, перескакивая вздыбившиеся меридианы, захлебывался в атлантических широтах. «Трын-дец, трын-дец, трын-дец», – лязгали барабанные перепонки. Все еще держа телефон возле уха, он вернулся в спальню и принюхался: пахло молоком и немного жасмином, из окна тянуло жженной накануне сухой листвой. Соленым ветром совсем не пахло, хотя океан был близко. Толик вспомнил, что забыл потушить свет, и вернулся на кухню. «Прости, я больше не могу говорить. И не переживай, все будет хорошо, я точно знаю». Он выключил телефон и подошел к окну: в предрассветном сумраке, пару раз вспыхнув, растворились и исчезли несколько серебристо-зеленых искр. Наверно, угли еще тлеют, надо было лучше костер загасить. Расправив плечи, он сладко потянулся и вернулся в постель.

Каждое лето меня отправляли к бабушке в деревню Казачий Ерик, которая находится возле речки с таким же названием. В 1997 году лето в этих краях выдалось на редкость жарким – бабушкин термометр в виде петушка уже в девять утра показывал немыслимые плюс сорок! Когда я подходила к нему после обеда, красная полосочка, начинавшаяся где-то в животе у петушка, поднималась до самого петушиного гребешка, и казалось, что алый огненный поток вот-вот хлынет из птичьего горла.

Днем нестерпимый жар исходил от раскаленных домов, потрескавшейся земли, воздух точно кипяток вливался в легкие, не давая дышать, а вечером налетал колючий степной ветер, заметая увядшие вишневые сады красной песчаной пылью. Я, наверное, была единственным счастливым человеком в этой деревне – во-первых, потому, что приехала из холодного Петербурга и радовалась солнцу, а во-вторых – я влюбилась. Случилось это как-то вдруг, и непонятные слова про «любовь с первого взгляда», которые повторяли глупые барышни из бабушкиных романов, стали понятными.