Владимир Численский - Gloria Dei. Этюд на тему «ревность»

– Безликий, выпросишь сейчас! – агрессивно придвинулся я к нему.

– Кочумарьте, мужики (завязывайте), – впрягся Кайра и, предостерегающе глянув на Петьку, едва заметно кивнул в сторону арки.

Петька возникать не стал, и они тронулись в свою сторону, сопровождаемые позвякиванием в такт шагам крышки от бидона, который нес Аркен.

Когда они уже вошли в тень арки, Кайра обернулся и пожелал:

– Удачи тебе, Славка.

Удачи? Да, удача – это то, чего я хотел бы сейчас больше всего.

Неужели, я вправду называл Венерку шлюхой?

Кухню я собирал в воскресенье весь день и по вечерам – в понедельник и вторник. Допоздна! И все три дня был умничкой. Какой дурак придумал это слово?

– Венерка! А кто этот… на «семере»?

Венерка оторвалась от вязания и с любопытством взглянула на меня:

– Тебя очень это волнует?

– Просто интересно.

– Он мой Кавка!

И она опять вернулась к вязанию.

– Кавка?

– Ну да. Это я его так называю. Кавказец же все-таки!

Она опять подняла на меня глаза и продекламировала:

– А – зер – бут.

«Азербут», – это для меня звучало приятней, чем «мой Кавка».

– А кто он?

– В смысле?

– Ну, чем занимается?

– А-а. Фирмочка у него небольшая. Объегоривает людей и Республику, тем и кормится.

Она сошла с кресла и, отложив вязку, перешла ко мне на диван. Я пялил глаза в телевизор.

Венерка закурила и, выпустив колечко дыма, сказала, указав сигаретой на экран:

– Мадина. Все никак помыться не может. А манекенщицей так себе была.

На экране обнаженная девица рекламировала ванное оборудование какой-то фирмы.

– Ты ее знаешь?

– У-гу.

– А он тебе, этот Кавка, – я попытался повернуть разговор в прежнее русло: – Друг?

Венерка повалилась на подушку и засмеялась:

– Друг, оказывается, Кавка – мой друг, надо же! И как тебе в голову такое могло прийти?

– Что я такого сказал?

– Он мой постоянный любовник. Уже три года. Ясно? И вообще, какого черта тебя вдруг заинтересовала эта мразь?

– И ты спишь с мразью?

– Да, сплю. Я и сама мразь порядочная.

Она вдруг прекратила откровенничать и снова села рядом. Минут пять мы молча смотрели телевизор.

– Только он все-таки мразь больше, чем я, – неожиданно сообщила она, зло сощурив глаза.

Я возобновил свои расспросы.

– А «Тойота» – тоже любовник?

– Фифти-фифти.

– А «Mерседес»?

– О-о, это благодетель.

– А «Волга»?

– С этим дела.

Кажется, я перечислил всех. Я помолчал, набираясь духа, а потом хлестнул:

– Значит, ты вправду шлюха.

Она быстро загасила окурок и пошла в коридор:

– Сударь! Ваше время истекло.

Я медленно поднялся и прошел к ней. Она стояла у открытой двери. Мы молча смотрели друг на друга.

– Ты извини. Я не подумал. Я больше не буду, – уже совсем по-детски пообещал я. – Неужели, ты выгонишь меня без ужина?

Она ничуть не смягчилась. Но дверь все же закрыла и, молча пройдя на кухню, загремела посудой.

Я поплелся вслед за ней.

– Пожрешь и сразу смотаешься, – сказала она, поставив передо мною тарелку.

Я не стал перечить.

– Можешь здесь покурить пока, – свеликодушничала Венерка, когда я доел.

– Венерка, выходи за меня замуж, – я сам не ожидал, что сейчас такое скажу.

Она криво усмехнулась.

– Что я с тобой делать-то буду? Милостыню по подвалам собирать, а?

Взгляд ее был упруг и безотрывен. Было похоже, что она наслаждается ситуацией.

– А с Кавкой не собирала б?

– С ним – нет. Только я за него замуж-то не собираюсь. И потом: у меня ведь жених есть.

– Же-них? Вот еще новость! Какой жених?

– Нормальный. О двух руках, о двух ногах, об одной голове и – даже – об одном члене. Впрочем, последнее – это не то, что меня в нем волнует.

– А что тебя в нем волнует?

– Он у меня мальчик смирненький. Правильный и послушный.

– Русский?

– Русский.

– Какой из себя?

Она довольно образно и артистично описала.

– А-а, – догадался я, – это который пешком ходит? И ведро выносит?

– Во-во, – подтвердила она.

– Что же ты так продешевила?

– Почему? Это любовник нужен с машиной, а муж должен ходить пешком, иначе может налево уехать.

– Как же он все это терпит? Ему не позавидуешь.

– Сашка-то? А он не терпит. Он просто ничего не знает. Может быть, и догадывается о чем-нибудь, но – это его проблемы.

– Я бы такого не потерпел.

– А тебя никто и не заставляет терпеть.

– Послушай, а где они все? Ну, эти – любовники, женихи, – пояснил я.