Алекс Коста - Мои Милфы

Картинки сменялись как хронология, как статья в газете, в которой повествование, разворачивается, сопровождаясь последовательными кадрами «как было».

Вот дедушка с ее мамой. В молодости она очень похожа на нее, Миранду. Они стоят рядом с самолетом, как будто хотят улететь. Но, это военный самолет на выставке и его шасси закатаны в цемент постамента, так что, он точно не полетит.

Еще несколько кадров, на которых дедушка и ее мать улыбаются, он совсем молодой, выглядит даже не как отец ее матери, а скорее, как брат. Дальше появляется третий человек. Она узнает своего отца, хотя он выглядит не так, как на фото, которые ей показывали, ниже ростом и какой-то смятый, что ли…

Дедушка так же стоит рядом, но он уже – не с ними. А его ноги почти как тот самолет, замурованный в цемент.

Мы не полетели. Мы не уехали. – мерцают слова отрывками слов и сопровождаются голосом дедушки, не его обычным, хорошо поставленным, а каким-то хлюпающим, будто он одновременно злится и извинятся.

На следующих фотографиях появляется ребенок, лица не видно, он укутан в пеленки. Ее отца уже нет, а дедушка есть. Он стоит рядом, но при этом, бесконечно далеко. И его ноги опять словно замурованы.

Мы не уехали. Из-за тебя… мы не поехали. Мы должны были. Из-за тебя, все из-за тебя…

Слова приносят жуткую боль. Миранда на секунду просыпается и видит, что дедушка, который сидит рядом, у ее кровати, теперь уже не только с замурованными ногами, но и всем телом, только рот шевелится, гадко и криво, кое-как выговаривая слова: Из-за тебя… из-за тебя… из-за тебя…

«Все-таки, я во всем виновата. Что-то не так со мной». – думает она, продолжение мыслей в такси.

От ужаса, что это ей не только снится, а происходит с ней на самом деле, Миранда закрывает глаза, сжимает до боли в веках. Удивительно, но сразу засыпает. Пусть и серым пустым сном, но хоть так.

***

Утром дедушка вел себя как обычно, но запах был тот же, как у пустого пакета, в котором долгое время портилась еда. Миранда отчетливо чувствовала, но уговаривала себя «пройдет».

Они быстро позавтракали, быстро собрались и поехали на экскурсию в Коста-Брава. Дорога шла по холмам, было чем-то похоже на Крым, но только больше и ярче. Дедушка что-то изредка говорил, Миранда кивала в ответ.

Ее не покидало ощущение, что он теперь другой, чужой. А может, всегда был таким? И никак не могла забыть его слова «если бы не ты… из-за тебя… все из-за тебя».

Они висели, саднили внутри, ощущением: я в чем-то виновата, я не такая.

На одном из затяжных подъемов, попали в пробку, впереди были, то ли дорожные работы, то ли просто односторонний участок и машины пропускали по очереди.

Она не вполне поняла точное значение надписи на знаке «Куидато пор деланте», но смотреть на карабинерэ было интересно. Его движения были, одновременно, быстрыми и вальяжными. А еще удивительно: он улыбался, как будто ему нравилось то, что он делает.

«Здесь всем нравятся то, что они делают, даже если делают ерунду». – неожиданно подумала она, и сразу как-то по-другому восприняла события вчерашнего дня, особенно поведение «альбомных» родственников.

Они доехали до эпицентра затора. Оказалось, что бетономешалка съехала с дороги из-за лопнувшего колеса, перегородив оба потока по диагонали.

– Вот. – дедушка привалился тяжело, неприятно. – Вот, посмотри! – он показал куда-то.

Наконец, увидела, но не поняла, что там особенного. На пригорке, рядом с которым стояла бетономешалка, сидело двое мужчин, свесив ноги в обрыв, внизу которого была стройка или свалка. Механизм, перемешивающий бетон не прекращал пыхтеть, а эти двое о чем-то весело разговаривали.

Она рассмотрела бетономешалку, вблизи, почти игрушечную. В Москве бетономешалки и другие грузовики были огромными, грозными. А эта, как из «Детского Мира». На небольшой грузовичок прицепили механизм и посудину, по форме чем-то, напомнившую лампу Алладина.

Скорее всего, двое сидящих, это водитель и тот, кто ехал с ним, решили не чинить колесо или просто подождать, устроить привал. Между ними стояла высокая, пузатая бутылка в соломенной оплетке. Миранда уже видела такие, дедушка привозил в них из заграничных поездок красное вино. Что-то лежало рядом на расстеленном куске ткани, хлеб и какие-то овощи. Эти двое разговаривали без умолку, одновременно ломая хлеб, отхлебывали прямо из бутылки, покачивая ногами, то смеясь, то наигранно хмурившись.

– Вот, посмотри! – повторил дедушка.

– Да что? – не выдержала она.