Анна Штогрина - Мелодия одержимости

Когда родители приехали меня забирать, то я плакала так горько и обреченно, что они обещали на следующее лето отправить меня снова в «СтартТайм». С Маринкой мы долго обнимались и плакали. Обещали звонить и писать друг другу каждый день. А родители договорились навестить семью Карповых в ближайшем будущем.

Адлер Леннон уехал обратно в Берлин. И как я ни расспрашивала маму о нем, она внятно ничего не могла объяснить. Говорила лишь, что он с матерью уехали тогда, когда бабушка начала снова вставать и ее самочувствие значительно улучшилось. Я была очень рада за Марию Захаровну, но чертовски сожалела, что верзила Адлер уехал и не дождался меня. Мы даже телефонами не обменялись. А просить у его бабушки контакт внука я так и не решилась. Пару раз даже честно настроилась спросить о нем, но слова застревали комом в горле.

Потом моя молодая жизнь закрутилась-завертелась. У меня не было времени продохнуть, не то что думать о друзьях. С утра учеба в школе, затем хореография и вокал. Каждый день я ложилась спать выжатая, как лимон. Родители все время предлагали сократить время тренировок, но я была непреклонна. После лагеря чувствовала в себе силы добиться всего, о чем мечтала и сдаваться я не собиралась. А занятия – это неотъемлемая необходимость на моем тернистом пути к звездной славе.

***

О том, что Адлер с матерью приедут после Нового Года навестить бабулю, я узнала случайно. Мама за завтраком обмолвилась отцу, что созванивалась со Стеллой. Отчитывалась ей о здоровье бабули. Соседка просила подготовить для них комнаты. Потому что у Марии Захаровны не было никаких сил. Мама наняла уборщицу и передала ей просьбу хозяев.

Мне уже было четырнадцать. Я ездила с Мариной на «Фабрику Звезд Дети», и мы заняли третье место. После этого ошеломительного успеха моя жизнь превратилась в утомительную и кропотливую работу. Учеба в школе совсем хромала, но многие предметы мне ставили экстерном. Закрывали глаза на мои пробелы в знаниях. Ведь я стала знаменитой.

Мы с Маринкой часто зависали в звукозаписывающей студии. Именно там я познакомилась с надменным красавчиком мажором – Данилом Подольским. Ему было семнадцать, и у него была своя группа. В высокого широкоплечего брюнета мы с Маринкой влюбились обе. Но, так как он не обращал на мелких пигалиц, коими нас считал, никакого внимания, то мы не ссорились из-за него. Поэтому и конфликтов между нами тоже не было. Мы записывали на телефон, когда он пел в кабине, и потом дома пересматривали по сто раз, и заразительно смеялись.

Новогодние каникулы закончились, и началась моя сумасшедшая занятость. В девятом классе все предметы напоминали мне древние иероглифы. Я ничего не понимала ни в химии, ни в физике, ни в алгебре, ни в геометрии. В общем, не могла дождаться, когда же мучение под названием «школа» закончится, и я поступлю в Национальную музыкальную Академию на вокально-хоровой факультет. Елена Георгиевна радовалась моим успехам и обещала подготовить меня к вступительным экзаменам.

***

В тот день я бежала со школьного автобуса домой. Морозный холод пронимал до костей. Я натянула пониже вязанную шапку и спрятала нос в шарф. Даже огромный пуховик ниже колен не мог согреть мою тощую фигуру. Я согнулась под тяжестью рюкзака и смотрела себе под ноги. Дорога от автобуса к дому занимала не больше десяти минут. Но я со своими мелкими осторожными шажками и мыслями, что витали в облаках, преодолевала ее в два раза дольше.

Я не заметила, как мне навстречу вышел незнакомец. Только увидела перед носом высокие кожаные ботинки на шнуровке. Крепкие икры были обтянуты джинсами. Я остановилась и проследила взглядом выше. Длинное кашемировое пальто и большой серый шарф, намотанный на шею. Посмотрела в лицо высокого мужчины и ахнула:

– Адлер Леннон, – вспомнила я немца. Он был без шапки, и его светлые волосы небрежно развевались по ветру. Он выглядел гораздо старше после нашего знакомства в лесу. Это и не удивительно, ведь прошло четыре года. Черты лица его стали еще суровее. Стальной взгляд по-прежнему сдирал все маски, смотрел прямо в душу. Широкий подбородок с поджатыми губами и ровный нос с немного раздувающимися крыльями. Впалые щеки на высоких скулах и чуть сдвинутые к переносице брови делали его внешность задумчивой и мрачной.

– Ну, привет, девочка-космос, – проговорил он глубоким басом на английском языке, все с тем же немецким акцентом. Я невольно подумала, что и голос у него сильно загрубел, изменился.