Люциан Бэйн: Осквернитель Соломон II (ЛП)

Перевод: Fragic

Сверка: helenaposad

Бета-корректор : sunshine135, CritiK

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Eva_Ber

Лоботомия.

Только от одного этого слова душный воздух в темной камере постепенно стал прохладным. С каждым ударом сердца Соломон чувствовал, как по его телу распространяется яд, въедаясь в разум все глубже, пока его кровь не начала ощущаться слова кислота, выжигающая кости. Он сосредоточился на вдохах, что давались ему с большим трудом, мысленно цепляясь за этот звук, как за единственную спасительную соломинку собственного здравомыслия, чтобы не быть затянутым в коридоры окружавшей их психиатрической лечебницы.

- Ты хочешь знать, что это означает? - прозвучал из уст Хаос слабый вопрос.

Соломон боролся с собой, чтобы ответить ей и стереть страх, сотрясавший ее тело. Они найдут путь к спасению, они найдут способ выбраться. Он хотел, нет, он должен был сказать ей все это, но его тело было охвачено осознанием того, что им предстоит пережить. Мучительный контраст между бесконечными пытками, изощренность которых невозможно было предсказать и неминуемой смертью.

Смерть подразумевала под собой конец мучений, что было по-своему спасением для них. А другой возможный исход не подразумевал подобной роскоши. Он означал, что они могут остаться в живых. Они будут погребены в могиле, живые и полностью осознающие то, что происходит, не способные заговорить, закричать или позвать на помощь, в то время как все вокруг будут просто наблюдать и задаваться вопросом, живы ли они еще или уже нет.

Так он понимал лоботомию.

Ему нужно бороться. Ему нужно бороться изо всех сил и без остановки. И ему нужно начинать делать это прямо сейчас, в этой грязной камере, в это самое мгновение.

Хаос тихо плакала в паре шагов от него. Соломон издал отчаянный звук, чтобы освободиться от ужаса перспективы лоботомии, который начинал заключать его тело в тиски в этой живой могиле. Он потянулся к ней в кромешной тьме, что царила вокруг них. Тьма была непроглядной, указывая на то, что где бы они не находились, там совершенно не было света, лишь кромешная мгла, в которой оставили их похитители

- Ш-ш-ш, - попытался успокоить он ее.

Соломон крепко прижал Хаос к себе. Это был его основной акцент, его якорь, увещевало сознание Соломона, когда он прикоснулся к ней. Он повиновался инстинкту, даже не задаваясь вопросом о его происхождении. Прижимая ее крепко к своему телу, он провел ладонью по ее спине и рукам, ощущая холод ее кожи.

Он продолжил утешать ее, тихо повторяя "ш-ш-ш, ш-ш-ш", пока не осознал, что дрожала не только она, но и он вместе с ней. Он совершенно позабыл о ее невосприимчивости к окружающему ее безумству. Соломон был счастлив, что ее разум находился в безопасном укрытии и в состоянии изоляции хотя бы к этой реальности.

Но как будто ей было известно, что она обладала иммунитетом, а он нет, ее руки вдруг крепко сомкнулись, обхватив его и удерживая в яростном объятии.

- Я - Сосуд Искупления, - произнесенные шепотом слова коснулись жаром его груди, пока Соломон продолжал прижимать ее к себе, как одинокую веточку на краю утеса. - Я могу поговорить с Мастером и убедить его выбрать меня, - проговорила она, затаив дыхание.

Ее слова прорвались в его оцепеневший разум, и он с усилием боролся с собой за то, чтобы ухватиться за их смысл и значение.

- Выбрать тебя?

Его губы зашевелились, и он услышал слова, и в то же время не мог их расслышать. Словно он был мертв... но в то же время жив. Заключенный в ловушку собственного тела.

Внезапный страх неожиданно потерять свой рассудок еще до того, как до него добрался Мастер, пронзил его уколом панического страха.

- Нет! - ахнул он. - Он не сможет заполучить тебя! И меня он тоже не сможет заполучить.

- Я не хочу, чтобы ты страдал, - задохнулась она с горечью в голосе, словно у них не было выхода, и время страданий неизбежно приближалось. И единственное, что они могли обсудить между собой, так это кем будет принесена эта жертва - им и ею.

- Я - Сосуд Искупления, и именно я все испортила. Я должна быть единственной, кто заплатит за это. Мастер всегда говорил, что я была темной лошадкой в этой беспощадной игре. Я должна быть той, кто спасет этот город, не ты!

Разум и тело Соломона переплелись между собой сильнее. Каждое мгновение его способность думать увеличивалась, мысли становились яснее, превращаясь, словно в искры пламени.