Фрэнк Харрис - Моя жизнь и любовь

Обложка первого прижизненного издания

книги Ф. Харриса «My Life and Loves» («Моя жизнь и любовь»)

Современные и исторические деятели, часто обсуждаемые в этой книге, включают Роберта Браунинга, Элизабет Браунинг, Томаса Карлайла, Джозефа Чемберлена, лорда Рэндольфа Черчилля, сэра Чарльза Дилка, лорда Фолкстоуна, Юарта Гладстона, Генриха Гейне, Джорджа Мередита, Чарльза Парнелла, Сесиля Родса, лорда Солсбери, Байрон Смита, Алджернона Суинберна, Оскара Уайльда и многих других.

Пятый том, предположительно взятый из авторских дневников и заметок (сомнительного происхождения), был опубликован в 1954 году, намного позже смерти автора.

Спустя годы журнал Time в марте 1960 года так отозвался о личности Харриса: «Не будь он завзятым лгуном, Фрэнк Харрис был бы великим биографом… у него была ужасающая дисквалификация, поскольку однажды он всё-таки сказал правду, как отметил Макс Бирбом, только «когда его сочинительство было замечено».

Кроме этой автобиографии, Харрис также писал рассказы и романы, две книги о Шекспире, серию биографических очерков в пяти томах под названием «Современные портреты» и биографии своих друзей Оскара Уайльда и Дж. Бернарда Шоу. Его опыты в драматургии были менее успешными: на сцене была поставлена только пьеса «Мистер и миссис Давентри» (1900 г.) (основанная на идее Оскара Уайльда).

Трижды побывав в браке, Харрис умер в Ницце 26 августа 1931 года в возрасте 75 лет от сердечного приступа. Позже он был похоронен в том же городе, на кладбище Cimetière Sainte-Marguerite, рядом с Cimetière Caucade.

Сразу после его смерти была опубликована его биография, написанная Хью Кингсмиллом.

Источник «Википедия» (https://en.wikipedia.org/wiki/Frank_Harris)

Однажды жарким августовским днём, сидя в пыльном и многолюдном Нью-Йорке, я взялся за создание своего духовного завещания с верой и надеждой в то, что это будет лучшее, что мне удавалось в жизни. Надеюсь, что я успею его написать, прежде, чем уйду в лучший из миров.

Моя журналистская деятельность в период войны и во время перемирия подверглась судебному преследованию со стороны федерального правительства, которое обвинило меня в подстрекательстве к мятежу и неповиновению; и хотя третий генеральный почтмейстер, экс-губернатор города Докери, шт. Миссури, который был выбран судебным департаментом при верховной суде США в качестве его главного судьи, заявил о моей невиновности и заверил, что меня больше не будут преследовать во внесудебном порядке, мой журнал «Индивидуум» то и дело задерживали на почте, а тираж уменьшился на две трети. Я практически разорился в результате незаконного преследования президентом Вильсоном и его главным помощником – Бурлесоном. Надо мной открыто глумились в прессе, когда я через суд потребовал денежной компенсации. Однако американское правительство не сочло нужным признать свои ошибки и раскошелиться. В результате я получал лишь отписки от судебных властей разных инстанций. И дело заглохло. Требовались огромные деньги на взятки, чтобы запустить скрипучую систему правосудия. Увы, на тот момент денег у меня не было.

Я освещаю этот позорный для Америки факт с тем, чтобы борцы за свободу и справедливость обрели силу духа и уверенность в своих притязаниях к власти имущих. Лично о себе же я хочу сказать, что ни в коей мере не жалуюсь на судьбу и даже благодарен ей за то, что она обошлась со мной, как с равным из равных и дала возможность добиться справедливости. Впрочем, если бы меня не довели до нищеты, то я бы вряд ли взялся за написание сей смелой во всех отношениях книги, ибо это тяжёлый и неблагодарный труд, который совершенно не подходит джентльмену в летах.

Ради доброго слова от своих почитателей, будучи человеком, попавшим в кабальную ситуацию, как говорят французы, я оборачиваюсь и с высоты своих лет, призываю людей к компромиссу. Я всегда боролся за аксиому святого духа и был, как сказал Гейне, её храбрым солдатом. И моя книга, которую я пишу – это последний и решительный бой в этой жизни.

Как известно, существует две основные традиции английского письма: одна, которая зиждется на абсолютной свободе выражения, в лучшем стиле Уильяма Шекспира и Джеффри Чосера, основанная на безусловном откровении и остроумной, мужланской грубости; другая – пуританская, присущая циничной и лицемерной, иезуитской власти тори. Со времён Великой французской революции, когда вся прилизанная и кастрированная мода была с презрением была отброшена и забыта, в литературе стали править фривольные, легкомысленные особы среднего класса. А как известно, средний класс не отягощён тонким вкусом и изысканными манерами. При королеве Виктории в Англии пышным кустом расцвели взрослые сказки, как, например, в рассказе «Маленькая Мэри», несколько провинциальные, сентиментальные и доморощенные, а если хорошенько приглядеться, то мы с удивлением обнаружим в современной прозе присутствие Диккенса, Теккерея и Рида, при несомненном влиянии великих французов: Бальзака, Флобера и Золя.